Не запомнила, как мы сели в салон, не запомнила, как поехали. Какое-то время я будто плавала в обморочном мареве, было трудно думать. Но чем дальше мы отъезжали, тем легче становилось дышать.

Лорель, оказывается, несколько раз пыталась мне что-то сказать, но я только теперь услышала:

— Госпожа, возьмите вторую ленту, повяжите и её тоже! Я отправила весточку господину Вереску, он ответил, что пока артефакт не готов, вторая лента должна вам немного облегчить состояние.

Я сфокусировала взгляд на открытой шкатулке перед собой и вытащила онемевшими пальцами ленту. Стянув капор и маску, постаралась надеть её… получилось только с третьей попытки.

Как только лента оказалась в волосах, добрая половина сдавившей меня силы как будто испарилась. Как будто включились барабанные перепонки, зрачки, кожа — я стала слышать, видеть и чувствовать, и мир показался невероятно реальным.

Закрыв глаза, я растеклась по мягкому, обитому тканью сиденью, ощутила запах пыли, почувствовала тепло скопившегося здесь воздуха. Лорель чуть приоткрыла шторку у окна, чтобы хотя бы маленький приток воздуха разбавлял духоту. Я взглянула на няню, на краю сознания поражаясь её бледности, и заметила, что она сжимает мои ладони дрожащими пальцами.

— О небеса, — она всхлипнула, — я думала, вы отдадите предкам душу прямо сейчас! Какой же он подлец!.. Будь вечно проклят ваш дядя Андор!

Я ещё не видела её такой… и фраза, сорвавшаяся с её губ, поразила меня до глубины души. Было очевидно и раньше, что она его ненавидит, но довести добрую, смиренную Лорель до того, чтобы она желала кому-либо вечных страданий…

Я обняла её, всё ещё испытывая противную слабость и тошноту, но постаралась сказать уверенно:

— Я бы не умерла, милая Лорель. И мы ведь для того и уезжаем, чтобы дядя получил по заслугам, помнишь? Всё будет хорошо.

Она ничего не ответила и заключила меня в объятия, украдкой вытирая глаза, а я сохранила спокойствие, хотя про себя понимала ужасную истину: если бы я всё ещё была ослаблена предыдущим кулоном, новый артефакт мог меня убить в первые же пять минут.

Мысленно я вернулась в последние моменты, проведённые в поместье, и одна крайне неприятная мысль пронзила сознание. Я неосознанно вцепилась в рукав няни:

— Браслет остался в комнате!

Лорель перепугалась так сильно, что её лицо сравнилось по цвету с белым накрахмаленным воротничком на шее, и она схватилась за шкатулку:

— Мы должны предупредить господина Вереска! Кто знает, что сделает ваш дядя, если найдёт браслет… — Открыв тайник, она пошарила взглядом по карете в поисках бумаги, но потом беспомощно посмотрела на меня. — Мы не взяли ни бумаги, ни чернил…

— Как же ты в прошлый раз отправила ему послание? — спросила я, раскрывая свою сумку. Внутри, среди сложенных платьев, я спрятала дневник, но насчёт пера и чернил у меня были большие сомнения.

— Это была не я. Господин посыльный спросил, что произошло, и после моего ответа сам доложил господину Вереску… как-то… магически, — она забавно нахмурилась, описав в воздухе круги руками, видимо, чтобы изобразить магию, а потом развязала котомку и заглянула туда тоже.

— Может, тогда скажем ему? — обернулась я к ней. — Так было бы гораздо проще!

Но Лорель не разделила мой энтузиазм. Она отодвинула шторку и выглянула на улицу, досадливо сморщив лоб.

— Его там нет… Перед тем, как мы тронулись, он сказал, что должен подготовить всё к вашей подмене, — последние слова она прошептала, будто мы всё ещё были в поместье, где из-за стены мог подслушать кто угодно. — И куда-то уехал. Да таким галопом, что пыль стояла столбом, наверняка он уже далеко…