Наколов на вилку половинку черри, я с обреченным вздохом ответила:

– Хорошо, пусть будет море.

– Какое, Дженни? – Егор сделал глоток вина.

Обычно люди, не имеющие особого опыта в путешествиях, отправляются туда, где еще не были. Новые пейзажи, достопримечательности, колорит кухни… Это все волнует и притягивает. Я же бесконечно желала вернуться туда, где однажды была счастлива, где впервые по-настоящему прочувствовала, что значит иметь отца. Самого лучшего на свете.

– Можно в Черногорию? – робко спросила я, боясь получить отказ.

Егор улыбнулся, отлично понимая причину такого выбора, и чуть помедлив ответил:

– Решено.

* * *

На обратном пути Кирилл по просьбе бабушки остановил машину около торгового центра, и мы отправились покупать туфли. Я бы могла надеть любые из тех, что у меня имелись: черные или бежевые. Или выбрала бы другое платье для юбилея Зои Альбертовны, но бабушка была непреклонна.

– Дженни, только васильковое платье и только васильковые туфли.

Я сильно сомневалась, что можно отыскать обувь такого цвета, но не спорила.

– Зоя радуется предстоящему шестидесятилетию так, точно ей исполнится восемнадцать. – Бабушка остановилась около зеркала и отточенными движениями поправила прическу. – Она сказала, что утро начала с пенной ванны и бокала шампанского.

– Если не ошибаюсь, таким образом она начинает каждый свой день рождения, – с иронией ответил Егор.

– Пожалуй, еще не поздно и мне завести подобную привычку, – улыбнулась бабушка.

Я была знакома далеко не со всеми бабушкиными подругами. Кто-то запомнился лучше, кто-то хуже. Но Зою Альбертовну Левинсон забыть не получилось бы никогда. Худенькая, невысокая, но яркая, точно сказочная птица, она притягивала взгляд и прекрасно об этом знала. Часто ее речь была громкой, жесты – театральными, а воспоминания – красочными и щедро сдобренными прилагательными. И казалось, что эта уже немолодая женщина никогда не может быть расстроенной.

С Зоей Альбертовной я виделась лишь однажды, прошлым летом, когда мы с бабушкой ездили на выставку картин. Тогда она назвала меня щупленьким эльфом и пообещала, что через пару лет я превращусь в Симонетту Веспуччи. Вернувшись домой, я первым делом посмотрела, кто это. И хотя внешнего сходства с этой красавицей я не обнаружила, но все же было приятно, что ее когда-то прозвали Несравненной и Прекрасной Симонеттой. А то, что ее любил рисовать Боттичелли вообще являлось огромным плюсом.

– Наверное, я очень добрый, если каждый год соглашаюсь участвовать в этой ярмарке невест. Но, с другой стороны, драгоценной Зое ни в чем отказать нельзя, – с долей веселья произнес Егор. – Я в книжный зайду, встретимся внизу.

И он, сунув руки в карманы брюк, неторопливо направился к эскалатору.

Несколько секунд я смотрела на широкую спину Егора, а потом повернулась к бабушке.

– А что за ярмарка невест?