– Она ушла от нас. То есть… – И я кратко и честно рассказала Лизе о Елене Валерьевне и ее связи с Ладыгиным. Проговаривая это вслух, я испытывала смешанные чувства: боль, облегчение, тоску, опустошение, и мне казалось, будто с каждым словом эта часть прошлого отдаляется, и я теряю с ней связь.
– Да как же так! Твой отец был очень добрым человеком… – начала Лиза, но тут же осеклась, заметив в моих глазах слезы. – Не переживай об этом. Значит так тому и быть. А что Егор?
– Он поругался с Еленой Валерьевной, и, зная его характер, сомневаюсь, что в ближайшие сто лет они помирятся.
Лиза расспрашивала про учебу, бабушку и Варю. И то гладила меня по руке, то одобрительно произносила: «Правильно, старайся…» или «Вот и ладненько». Мы болтали как в старые добрые времена, и от этого на душе было тепло и спокойно.
«Не понятно, как лучше поступить, – думала я, покидая комнату няни. – То ли сначала уговорить Лизу переехать, а потом обсудить это с бабушкой и Егором, то ли наоборот. Вероятность того, что я не получу согласия ни с той, ни с другой стороны – большая… Но кого убеждать в первую очередь, чтобы все прошло как можно быстрее и проще для Лизы?»
Поднявшись на второй этаж, я увидела, что дверь моей комнаты распахнута, и до меня донесся медовый голос Вики:
– Егор, тебе очень идет белая рубашка. Не люблю официальный вид, но костюмы – это явно твоя тема.
Глава 8. Мир по-прежнему тесен
С весны ничего не изменилось: и письменный стол, и кровать, и шкаф стояли на своих привычных местах. Идеальная чистота сообщала о том, что в этой комнате больше никто не живет, и нет человека, который мог бы забыть на подоконнике блокнот или ручку.
Коснувшись кончиками пальцев гладкого дерева дверного косяка, я постояла немного, а потом решительно перешагнула порог. Так странно было видеть Егора, окруженного моей прошлой жизнью, и я сделала защитную попытку представить, что передо мной Павел… Но теперь это было трудно сделать, самообман почти сразу рассыпался в пыль.
Егор стоял, прислонившись к шкафу, сунув руки в карманы брюк. Его ленивая поза сообщала о расслабленности и вечной уверенности в себе. И комната мгновенно показалась меньше, чем она была на самом деле.
– Дженни, где ты ходишь? – спросил Егор и добавил с иронией: – Мы отчаянно скучали по тебе.
– Я немного поговорила с Лизой. Раньше она была нашей няней. Моей и Вики.
– О, не-е-т, – протянула Вика, возведя глаза к потолку. – Только не начинай рассказывать об этом.
– Почему? – из вредности спросила я.
– Потому что глупо разговаривать о мамках-няньках, когда рядом стоит мужчина. – И Вика многозначительно посмотрела на Егора. – А у меня предложение… Может, сходим в клуб? В пятницу или в субботу. Позовем друзей, будет весело. Я знаю отличное место, вот только столик нужно бронировать заранее.
Вика решила рискнуть. Если собирается большая компания, то предложение уже не звучит личностно. Но я отлично понимала, что главная цель – Егор. Думаю, это понимал и он.
– Я не смогу, – произнесла я, не сомневаясь, что позже за такой ответ получу три тонны обвинений в нелюбви к единственной двоюродной сестре.
– Для твоих друзей я уже мамонт, – усмехнулся Егор. – И клубы перестали меня интересовать года три назад. Все хорошо в свое время.
– У меня совершенно разные друзья. А ты вовсе не мамонт, хотя… Это смотря, какой смысл вкладывать в это слово. Мамонт большой, сильный, бесстрашный… – Вика наклонила голову набок и кокетливо улыбнулась. – Не буду уговаривать, если надумаешь, то сообщи. Мы всегда гуляем очень весело. Я покажу фотографии. – В глазах Вики промелькнуло недовольство, но все же она сохранила непринужденный тон и легкость движений. Подойдя к нам, она принялась листать кадры на мобильном телефоне. – Это мы выиграли тарелку с устрицами. Гадость ужасная, но нам все завидовали. А это на дне рождения Стаса… Кстати, ему девятнадцать лет. О, обожаю эту фотографию, я на ней получилась идеально…