– А ты? – Лина погладила худое плечо и тревожно взглянула на искусанные губы.

– Что мне станется, я-то снаружи – Стюарт кивнул на бокс. – Хорошо, что успела. Завтра его отправляют домой. Знаешь зачем?

– В Калифорнии разрешена эвтаназия.

– Кто мог знать, что Мария решиться? Мать его первая опасность.

– Вторая.

– Тоже не веришь в несчастный случай.

– Где она?

– Рядом. Как и я.

– Тебе нужно поспать.

– Теперь, да.

– Дождись меня, ладно? Я лишь... поздороваюсь.

– Само собой, – Тим откашлялся и деликатно отвернулся. – Буду около медсестры.

Мурашки бегали по предплечьям и стыли пальцы, когда Лина приоткрывала дверь. Она вошла в холодную палату и замерла. Взгляд прыгнул в изножье кровати.

Первое, что бросилось в глаза – несуразный силуэт – длинный Гулливер без одной части. Плети рук вытянуты под простыню вдоль узкой груди, она слегка поднималась в такт жужжанию аппарата, вентилирующего лёгкие.

Лина долго следила за эфемерным проявлением жизни, считая выдохи, и не решаясь. Боялась вернуть старые фобии, взглянув в любимое лицо? Или не выдержать жалости?

Она подошла к кровати и остановилась сбоку.

Острый нос и скулы резко выступали на фоне впалых глазниц и щёк. Идеальные геометрические углы под тонкой серой оболочкой. Во рту и в ноздрях прозрачные трубки. Зачесанные на одну сторону черные с сединой волосы волной прикрывали лоб, вторая половина черепа гладко выбрита, как и подбородок. Халатный брадобрей оставил на коже мелкие царапины.

Лина прикрыла рот ладонью.

Чисто выбритый и причесанный Кит, казался зализанным гимназистом. Желание задушить Марию, смело другие чувства. Она наклонилась и, быстрым, яростным движением взъерошила жесткие волосы.

– Думал, так отделаться от них? Глупый!