Она смотрела на него широко открытыми глазами, ртом хватая воздух. Он страшен в гневе, Даниэль это знал, поэтому смягчил командный тон:
– Пожалуйста, скажите номер комнаты моей стюардессы Оливии Паркер.
Девушка тут же кивнула и стала водить пальцем в журнале регистрации:
– Двести один.
Даниэль даже не сказал ей «спасибо», молниеносно побежав к лестнице, боясь растерять весь гнев. Но, поднимаясь через ступеньку, он понял – гнев увеличится в разы, когда Оливия откроет перед ним дверь.
Наконец, оказавшись возле номера двести один, он перевел дыхание, пытаясь собраться с мыслями. Но их не было. Зато гнева действительно прибавилось. Он уже боялся себя. Боялся задушить ее, потому что знал, что она с гордостью признает свою победу над ним.
Он начал бить в дверь всей ладонью. Оливия открыла ее медленно, не веря своим глазам, но Даниэль не дал ни секунды ей на размышления, буквально вваливаясь в ее комнату и с силой захлопывая за собой дверь. Его вид вызвал испуг, а захлопнувшая с силой дверь заставила девушку вздрогнуть.
Даниэль сделал шаг навстречу Оливии, и от неожиданности она сделала шаг назад, руками сжимая на груди края белого отельного халата. Она еще не успела привести себя в порядок. Ее волосы влажными прядями спадали на плечи, а на лице не было ни грамма косметики. Два часа – это слишком мало для такого события, как помолвка.
– Какая черная сила заставила тебя явиться ко мне?
Глава 29
– Ты и есть та самая сатана! – Он пальцем указал на нее, пытаясь совладать с собой и выдвинуть обвинение. – Ты разносишь сплетни по «Arabia Airlines», что я гей. Я – гей!
В его голове это слово вызвало новый взрыв. Он готов был задушить Оливию, видя, как она удивленно округлила глаза.
– Первый раз слышу. – Девушка перешла на шепот, опустив глаза и пытаясь вспомнить, когда могла такое сказать.
– Какого черта! – крикнул он, делая снова шаг в направлении девушки, и Оливия, отступая, уперлась в стену. – Даже не придумывай себе оправдание! Ты говоришь, не думая, первое, что приходит в твою глупую голову.
Она могла снова влепить ему пощечину. Теперь уже за хамство. Она не собиралась стоять и слушать его обвинения, несчастно смотря в пол.
– Ты обвиняешь меня в том, что я не говорила!
Но внезапно картинка пронеслась у нее в памяти: кажется, в Гамбурге, перед вылетом она сказала белокурой Меган, которой променяла Даниэля, что он – гей.
Вскрикнув от неожиданно возникшей в памяти сцены, Оливия прикрыло рот рукой, смотря огромными голубыми глазами на своего капитана:
– Это я.
– Конечно, ты! – в бессилии крикнул он. – Я не сомневался!