История произошла рядовая — в школе коротнуло проводку, когда я находился на уроках труда. Учитель в классе отсутствовал, поэтому школьники были предоставлены сами себе. В этом месте память реципиента подкинула исчерпывающее объяснение, почему учителя не было — он как обычно, с физруком (он же учитель начальной военной подготовки) сидел в бытовке и культурно потребляли спиртосодержащую жидкость. На сухую ведь антиалкогольную компанию, развернутую советским правительством — обсуждать не то пальто.
Естественно, дети тут же бросили строгать и пилить скворечники и с восторгом начали наблюдать спецэффекты. Предохранители почему-то не сработали (и я даже знаю, почему — жучки в предохранителе, это повсеместная практика, думаю — ни для кого это не секрет) и короткое замыкание стало перерастать в пожар. Пока что в отдельно взятом классе, зато набитом горючими материалами, начиная от опилок, кончая досками и верстаками.
Нашлись в классе те, кто побежал ставить в известность преподавательский состав (ренегаты-отступники, не иначе), остальные ломанулись из класса, но с ленцой — как такое зрелище пропустить. Перспектива того, что школа вот-вот сгорит — захватывала дух и желающих остаться в стороне не было. Но был один, который не зассал! И даже догадывался, что надо сделать, чтоб спасти стены и крышу альма-матер от пламени.
Вот так всегда, заучки отличники побежали к учителю, а двоечник и будущий второгодник (увы, но всё так, мой предшественник довел ситуацию до такого, неизбежного логического конца) — ринулся действовать. Выкрикивая лозунг из предвыборной компании Жириновского: «Я знаю, как надо!» — ваш покорный слуга ринулся к электрощиту в коридоре. И без каких-либо сомнений — полез обесточить электросеть, пока водой не стали тушить очаг возгорания.
Молодец реципиент! Я его решительные действия в условиях чрезвычайной ситуации при пожаре одобрил, но по словам дядьки — дальше всё пошло не по плану. Вырубить электричество не получилось, вместо этого меня ударило током. Тут я не знаю, что случилось — либо ручки шаловливые не туда сунул, либо ещё что-то, вводных мало, вернее — вообще отсутствуют, я ничего не помню. И не просто ударило, а притянуло и начало колбасить, на глазах изумленных одноклассников.
В чем-то я своих соучеников понимаю — такое красочное шоу одно за другим в обычный, ничем не примечательный будний день, есть от чего впасть в изумление. То, что оттаскивать мою трясущуюся тушку от распределительного шита никто не кинулся — с точки зрения техники безопасности я одобрил, но осадочек остался. Вновь закинул удочку в память реципиента — так и есть, как новичок, в классе я ни с кем не сдружился. А учитывая проблемы в обучении (хотя там не проблемы, а явный саботаж и нежелание учиться с моей стороны было) — даже общественное порицание наблюдалось, в отношении меня. Хорошо хоть не бойкот и не коллективная травля. Два закадычных приятеля имелось, Серёга из восьмого класса и Ренат из шестого, не считая многочисленных родственников и уличных товарищей, а вот среди семиклассников, что в моем, что в параллельном — друзей не завел. Принял к сведению, разберусь потом.
В общем, мое трясущееся тело продолжало исполнять элементы брейк-данса до тех пор, пока не начало дымиться и не подоспели физрук с трудовиком. Учитель труда, с помощью подручных деревянных предметов — вырвал мою тушку из лап электричества, после чего они совместными усилиями — обесточили школу и ринулись тушить кабинет труда. Что заняло какое-то время, а я пока лежал на полу коридора, всеми забытый и никому не нужный. Потихоньку остывая и не подавая признаков жизни…
Со слов безбожно путающихся в показаниях очевидцев — лежал я бездыханным от десяти до двадцати минут, врачи этот факт всячески подвергали сомнениям, мол столько не живут в состоянии клинической смерти. А вернул меня к жизни НВПешник, поначалу делавший мне искусственное дыхание, затем, после бесплодных, не увенчавшихся успехом процедур — с досады ударивший меня кулаком в грудь. После чего я вздохнул, забилось сердце и всё это не приходя в сознание.
Пришлось им вызывать вначале медработников из сельской больницы (ух ты, при социализме, оказывается — в деревнях и сёлах больницы были, кто бы мог подумать), а когда и они не смогли меня привести в себя — и скорую из города. Таким образом, благодаря моей самоотверженности (или, скорее — слабоумию и отваге) — это происшествие стало достоянием общественности и привлекло к себе внимание соответствующих надзорных органов. Не сомневаюсь, что в противном случае всё благополучно замели под ковер, ремонт косметический силами школьников сделали, во время той же летней отработки или в рамках уроков труда, учителям в неформальной обстановке сделали неофициальный выговор и на этом всё. Нет тела, нет дела, как говорится.
А тут я, вернее — мой организм, находящийся в бессознательном состоянии, с мигалкой и сиреной несется в районную больницу. Жизнь у наделенных полномочиями и ответственных людей на селе заиграла новыми красками, не сомневаюсь. Как минимум — надо найти виноватых, а не дай бог школьник коньки отбросит — разбирательства не миновать. С последующей раздачей, и отнюдь не наград и поощрений. Надеюсь, физкультурника и трудовика не успели освидетельствовать и задокументировать состояние алкогольного опьянения, мужики они нормальные, да и меня получается спасли.
По мере развертывания повествования — пришлось покраснеть и всё так же настаивать на том, что ничегошеньки не помню. А картина вырисовывалась занимательная, можно даже сказать, что комичная, но так как непосредственным участником представления являлся я — было не до смеха. В сознание опытные врачи районной больницы привели меня быстро, но вот дальнейший мой перформанс и их удивил. Всё, что я нес, они к глубочайшему моему удовлетворению — не запомнили, но и того, что поняли и сохранили в памяти — хватало с головой.
— Вас всех скоро заменит телемедицина, кожаные ублюдки! — Передразнил меня Андрей. — Они причем клятвенно уверяют, что наркоз не использовали и с чего тебя так разнесло, непонятно! А это, «Покайтесь, ибо грядет!», откуда? Ты же пионер!
— Не помню я! — Продолжал я стоять на своем. — Может из фильмов откуда, или из книжек. Сейчас бы к бреду умирающего прислушиваться, сам же говоришь, что с того света чудом вернули!
— Каким чудом! — Оборвал меня дядька. — Наши врачи тебя спасли, советские, причем коммунисты! Ты прекращай тут про чудеса и религиозную пропаганду!
А зря, меня прямо подмывало рассказать, как через несколько лет все эти коммунисты и атеисты побегут в церковь, ставить свечки и неумело креститься, а потом дома — расставлять банки с водой перед экраном телевизора. Чтоб их, значит, Кашпировский с Чумаком зарядили. Не знаю, сейчас или позже — пойдет мода на всё сверхъестественное, летающие тарелки, зелёных человечков и проходимцев всех мастей, выдающих себя за экстрасенсов. Ни в коем случае не осуждаю и уж тем более — не смотрю свысока, понять людей, которых в одночасье лишили всех нравственных и моральных ориентиров можно и нужно. В отличие от тех, кто всё это устроил…
Мои размышления и поиск достойного ответа, на в общем то справедливые упреки родственника — прервала внезапная оплеуха по левому уху. Умеет дядька, ничего не скажешь, я даже не заметил замаха! Непроизвольно вырвавшееся: «Ты чо, бля⁈» — тут же ознаменовалось оплеухой (которую я тоже пропустил) по правому уху.
— Ничо! — Дядька внезапно, прямо на глазах, рассвирепел. — Мать на тебя жалуется, сладу с тобой нет, на второй год остаешься, ты чо, отца решил переплюнуть? Тот хоть восемь классов кое-как окончил и училище, а ты чем думаешь?
А тяжелая рука у него, аж в голове звенит. То, что я думаю — явно не стоит выкладывать ему сразу вот так, без подготовки. Тут бы ещё от обвинений в умственной неполноценности и поехавшей кукушке, после вчерашнего концерта в операционной отбояриться, не время качать права. Да и возраст, я же практически недееспособен и права голоса, как и собственного мнения — иметь не должен. Вернее — могу думать, что хочу, но решают пока за меня всё взрослые. Что ж, остается только порадоваться, что моя судьба дядьке не безразлична и как-то выходить из сложившейся ситуации. Зря я думал, что есть время, пока лежу в больнице, вот он, ближайший родственник, младший брат отца — просит объяснений.
— Запустил я учёбу, Андрей. — Сразу же показал свою договороспособность и понимание ситуации, при этом, на всякий случай, отступив от дядьки подальше, зайдя за письменный стол. — Батя разбился, вот у меня и того, отпустило тормоза. Потом переезд, новая школа, догнать класс не получилось. Ну а сейчас вообще, нереально, две четверти считай пропустил, нагнать за два месяца не получится…
— Был бы в восьмом, вообще до экзаменов не допустили! — Продолжал негодовать дядька. — Самому то не стыдно, на второй год оставаться⁈