Глава 1
Элли
Я обвожу взглядом камеру. Голое помещение, если не считать покрытого пластиком стола, жесткого стула с прямой спинкой, картонной коробки для хранения одежды, двух узких коек и унитаза, чтобы делать свои дела после того, как двери камер запираются. Моя подушка твердая, как камень, потому что новая. Они всегда такие в начале срока. «Думаю, их специально делают жесткими, чтобы ты глаз не могла сомкнуть», — предположила моя сокамерница.
Сейчас ее нет. Так что я лежу на спине и размышляю о всякой всячине. Я потратила жизнь, пытаясь забыть прошлое. Но возможно, пришло время взглянуть в лицо фактам.
От этого может зависеть моя свобода.
Когда я вспоминаю детство — ту его часть до происшествия, — в основном в голову лезут всякие мелочи. Глупые, почти обыденные случаи. Только позднее я поняла, что они предвестники грядущих ужасов.
Взять хоть вареные яйца всмятку. Когда я впервые показывала своему внуку Джошу, как их правильно чистить, то слышала в голове голос мамы, так ясно, словно она стояла рядом со мной на нашей прежней кухне в зеленом пригороде с северной стороны Лондона.
— Легонько обстучи его сверху ложкой, — объясняла она. — А потом возьми нож и аккуратно срежь макушку.
— А разве яйцу от этого не больно? — спросила я.
Мама заключила меня в свои теплые объятия. Я до сих пор помню, как это прекрасно.
— Ах ты, глупышка! Это же не человек. Ты такая чувствительная, Элли! Что мне с тобой делать?
Она говорила это по-доброму. У меня не так уж много воспоминаний о матери, но она редко сердилась, за исключением одного случая.
Родители купили мне куклу. Кажется, на день рождения или на Рождество, потому что в те дни дети получали подарки только по особым случаям. Она была очень красивой, с фарфоровым лицом и желтыми кудрявыми волосами. Когда я ее перевернула, она произнесла: «Мама!» — таким душераздирающим голосом, что мне захотелось обнять ее и не отпускать никогда.
— Жаль, что она не настоящая, — сказала я. — А ты не можешь завести мне братика или сестричку, как мамы моих подруг?
— Нет, — ответила мама. И посмотрела на меня так, будто я ляпнула что-то очень грубое. — Я не могу.