Внучка короля была красивой девушкой семнадцати лет. Черные как вороново крыло волосы и такие же черные глаза, смуглая кожа, яркие губы и тонкая, будто точеная, фигура.
Мы были знакомы и не раз общались на различных балах, но такой вот — совсем приватный — разговор, как я была уверена, был продолжение того разговора, что только что закончился в кабинете ее деда.
— Здравствуйте, ваше высочество! — церемонно присела я.
Я не знала, посвящал ли ее король в свои планы, и насколько я могла быть с ней откровенна, но первые же ее слова развеяли мои сомнения.
— Ах, ваша светлость, я знаю, что поступила дурно, но я слышала весь ваш разговор с его величеством. Да, подслушивать нехорошо, но, скажите, разве я не имела на это права?
Я предпочла не ответить ни «да», ни «нет», и она вздохнула:
— Можно я тоже кое о чём вас попрошу, ваша светлость? Я понимаю, что вы не можете отказаться выполнить поручение дедушки, но, если будет такая возможность, прошу вас, попробуйте устроить всё так, чтобы король Этьен не принял это предложение.
После разговора с королем Родриго я уже не склонна была удивляться чему бы то ни было, но принцессе Кьяре удалось привести меня в замешательство.
— Разве вы не хотите стать королевой Линарии, ваше высочество? — спросила я.
— Нет, совсем нет! — почти выкрикнула она. — Я вообще не хочу выходить замуж.
Она смутилась и покраснела, и я не стала мучить ее дальнейшими вопросами, но мне показалось, что я разгадала тайну грусти герцога Гальярдо. Ну, что же, если их чувства были взаимны, то я представляла, как тяжело им было услышать о матримониальном плане его величества.
Я пообещала ей не сильно убеждать короля Этьена в преимуществах этого союза, и ее высочество поблагодарила меня со слезами на глазах.
Вернувшись домой, я не стала скрывать от Лео и мадемуазель де Шатильон содержание двух бесед в королевском дворце. Тетушка только посмеялась над пикантностью ситуации, но сказала, что это может сыграть нам на руку — так я буду вхожа в королевский дворец, и мне будет проще добраться до источника.
А Верея и вовсе спросила, что раз уж так много важных персон собираются сражаться за корону Эллинаров, то почему бы и нам не принять в этом участие? Уж у принца Андрэ на нее куда больше прав.
29. Возвращение в Лиму
Мы отправились в Линарию в удобной теплой карете, следом за которой ехал еще один экипаж, нагруженный нашим гардеробом. Предполагалось, что в пути мы дважды остановимся на ночлег, и в качестве одной из остановок я выбрала Сурель. Это был не самый удобный вариант, но могла ли я проехать мимо родного гнезда и не попытаться хотя бы издали взглянуть на отца?
Я знала, что он жив (у дяди Матео были в Линарии свои корреспонденты) и последние годы никуда не выезжал из нашего замка. Я чувствовала свою вину перед ним — за то, что не нашла в себе смелости сообщить о том, что я жива, что заставила его страдать в одиночестве.
Мы остановились в ближайшем к замку городе и, выспавшись хорошенько в маленькой придорожной гостинице, на рассвете мы с Лео спросили у хозяйки, куда мы могли бы поехать верхом, чтобы увидеть местные красоты. Как мы и надеялись, она направила нас в сторону замка. Мадемуазель де Шатильон и Андрэ еще спали, и, хотя мне очень хотелось именно на эту прогулку взять сына с собой, я сумела сдержать свой порыв.
Впрочем, до родного дома мы так и не доехали, ибо маркиз де Сурель встретился нам по дороге. Он ехал верхом на старом кауром жеребце Вепре, которого я знавала еще жеребенком — когда-то давным-давно я часто баловала его ржаным хлебом с кухни и яблоками.
Отец сильно постарел — голова его была совсем седой, плечи непривычно опущенными, а державшие поводья руки мелко-мелко тряслись. Мы с Лео обе использовали иллюзорную магию, но я всё равно боялась, что он узнает нас.