Глава 14
В больнице с нетерпением ждали меня - я опоздал на неделю из-за пожара. За месяц моего отсутствия скопилась очередь плановых и ВИП-пациентов. Вместе с ассистентами в интенсивном режиме проводил ежедневно до десятка операций. И так в течении двух недель, пока не разобрали очередь, дальше пошло в обычном порядке. К этому времени начались занятия пятого курса, первую половину дня проводил на них, а потом в операционном блоке. Как и на четвертом, проходили клинические дисциплины - терапию, хирургию (их пять!), акушерство, гинекологию, офтальмологию, психиатрию. И все непосредственно в больнице, циклами - сначала по одному предмету, затем переходили к следующему. Изредка лекции и зачеты проводились в институте. Занимались по два-три часа, редко, когда больше. Потом освобождали учебные и процедурные кабинеты, операционные боксы для следующей группы и расходились по домам. И так происходило каждый день. Подобная практика ведения занятий как-то расхолаживала студентов, после напряженных первых трех курсов нынешний объем изучаемого материала представлялся несерьезным. Да и на шестом курсе предстоит все то же, сплошная синекура! Наверное, те, кто из года в год, в течении не одного десятка лет, придерживаются подобной системы подготовки будущих врачей, считают ее единственно правильной - такое ответственное дело не терпит спешки! Меня же она возмущала потерей времени, как минимум года, из-за нерациональной организации учебного процесса. Причем не только в нашем институте, а по всей стране, да и мире также, все еще считается нормальным десятилетний и больший срок обучения врачей. И еще, что меня не удовлетворяло - отсутствие реальной практики у студентов до последнего курса в той же хирургии, которой я планировал заниматься. Максимум, что им разрешалось - наблюдать за операцией преподавателей и опытных врачей, близко не подпускали к самостоятельным действиям, даже самым простейшим. Понятно, что учиться оперативным вмешательствам на живом человеке не дадут, но можно же и на других объектах, тех же тренажерах. В мире уже разработаны и применяются первые образцы, имитирующие человеческий организм, а у нас все еще по старинке - реально учатся оперировать только после 6 курса, в интернатуре или ординатуре. Мне с подобными занятиями было проще, хотя тоже пока ограничивалось сторонним наблюдением. У меня уже сложился опыт работы с ведущими хирургами, так что в ходе операции они по моей просьбе объясняли свои действия, а я внимательно следил за ними. Кроме общеизвестных приемов и навыков у каждого из них имелись свои наработки на разных этапах - от подготовки пациента до завершающих процедур. Оценивал их, сравнивал, делал заметки для себя - что можно использовать в будущей практике. Хотя у меня свои возможности и способы оперативного вмешательства, но посчитал полезным знать и уметь применять традиционные средства хотя бы на минимальном уровне. Учился со всем усердием и старательно перенимал опыт лучших специалистов. Каждый день, когда выпадало свободное время, занимался с открывшейся способностью принимать и преобразовывать энергию извне, больше интуитивно, чем с каким-нибудь логичным объяснением. Я пока не понимал природу подобного явления, - что же происходит с моей энергетикой, какой механизм повлиял и запустил ее взаимодействие с внешней средой. Наблюдения и эксперименты как в реальном, так и астральном плане не дали мне ответ на эти вопросы, но некоторые практические результаты они принесли. В первых опытах мне удавалось улавливать самый мизер внешней энергии, можно сказать, мой кпд составлял ничтожно малую величину, близкую к нулю. Работал я с различными источниками - световым и тепловым излучением, электрическим и магнитным полем, давлением ветра и восходящих воздушных потоков, биоэнергетикой живых организмов. С чем-то работалось лучше, как с электромагнитными и тепловыми носителями энергии, с другим хуже - с теми же биологическими объектами. Вначале просто окутывал своем полем исследуемый предмет, а потом втягивал идущее от него излучение, как действовал в первом опыте на пожаре. Потом уже подбирал параметры энергетической оболочки, вводящие ее в резонанс с характеристикой объектов, отдача сразу же заметно выросла, во много крат. Только для каждого из них приходилось искать свой оптимальный настрой, какой-то общей закономерности я не нашел. Одновременно с ростом перерабатываемой энергии также менялась природа и емкость хранимого резерва. Я аккумулировал потенциал в своем поле, он все увеличивался в объеме и плотности и в какой-то момент перешел на качественно новый уровень - у меня образовался свой микрокосм, со звездами-накопителями, туманностями распределенной энергии и квантовыми астероидами. В астральном поле я видел вокруг себя мини-Вселенную, которой мог произвольно оперировать - принимать и высвобождать силу стихии, дозировать или устраивать взрывной разряд, проводить микроскопические манипуляции или нести огненный шторм. Правда, пока еще довольно скромный, резерв не столь значительный. Да и устраивать Армагеддон, даже малый, я не собирался, пока у меня цель - постижение новых возможностей с растущей энергетикой. В семье тем временем шло своим чередом, дети росли - вот уже Валюша и Сережа-старший пошли в школу, в нулевой класс. С ними вместе Таня, вышла на работу почти после семилетнего перерыва. Ей дали старшие классы, ведет у них математику и классное руководство. Первый месяц доставил ей хлопот - отвыкла от школы, но после нормализовалось, как с ведением уроков, так и в общении со старшеклассниками. Теперь за хозяйку в семье Наташа - с ней оба грудничка, остальные малыши в садике. К обеду после занятий возвращалась Мелисса, вместе на пару справлялись с тем, что раньше вела Таня - как по дому, так и с детьми. Алена исполнила свое намерение, конечно, с моей помощью - забеременела, по сроку ей рожать в июне. Переносила сносно, особых недомоганий не чувствовала, да и я следил за ней. Вот так день за днем шли наши семейные дела, без каких-либо тревог, в мире и ладу. Взбаламутил покой террористический акт в метро - шахидка подорвала себя в вагоне, в котором возвращалась домой Мелисса. Как потом рассказывала нам, она сразу обратила внимание на девушку, вошедшую в вагон на следующей станции. Смертницу, по-видимому, накачали наркотиками - шла, покачиваясь, как пьяная, глаза выпученные, беспокойно бегали вокруг. Одета была в дутую куртку с накинутым на голову капюшоном - с утра в тот промозглый ноябрьский день шел дождь. Прошла вглубь вагона, едва двери закрылись, как оттуда прогремел взрыв. Первую минуту после него Мелисса запомнила смутно. В памяти остался громкий хлопок, наступившая тут же темнота, а потом ее вместе с другими пассажирами, стоящими перед ней, отбросило назад. Удар головой о что твердое и она потеряла сознание. Когда очнулась, услышала чьи-то крики, стоны, почувствовала запах гари. Болела голова и грудь, почти не чувствовала рук-ног. В темноте, прорезаемой светом с перрона через разбитые окна, попыталась встать с пола, но сразу не получилось - ее завалили чьи-то тела. Кто-то сам приподнялся, пополз к выходу, другие так и лежали на ней, по-видимому, без сознания. С усилием, давшимся ей с трудом - тело еще плохо слушалось, выскользнула из под них. Встать на ноги не смогла, не было сил, да и все кружилось перед глазами, тоже поползла к выдавленной наружу двери. На пути лежали люди - стонущие и без признаков жизни. Помочь им не могла, самой надо прийти хоть как-то в себя. Оползала их стороной, через кого-то пришлось перелезать. Чувствовала, как порезала ноги и руки об острые осколки, но все же выбралась из темного и задымленного вагона на перрон. Тут ей помог встать мужчина, отвел в сторону к колонне, так и осталась там, сидя на полу и прислонившись спиной к опоре. Видела, как выползали и выходили люди из пелены сгустившегося дыма, кого-то выносили на руках. Многие были в крови - своей и чужой, к ним на помощь подбегали мужчины из других вагонов. Паники не было, никто не бежал наверх, пытались помочь пострадавшим. Вскоре работники станции и прибывшие спасатели организовали эвакуацию раненых, Мелиссу на носилках подняли и перенесли в карету скорой помощи. В больнице ей провели необходимые лечебные процедуры - обработали порезы и травмы, сняли томографию головного мозга и рентгеновский снимок грудной клетки. Кроме сотрясения мозга и ушибов, ничего серьезного не обнаружили, после небольшого отдыха отпустили домой. Мелиссе, можно сказать, повезло - стоящие перед ней люди закрыли ее от поражающих осколков, да и находилась поодаль от места взрыва. По рассказам врачей, далеко не всем удалось обойтись столь легко - число жертв превысило два десятка, еще около пятидесяти человек попали в больницы города с серьезными ранами. В момент теракта в вагоне оказались более сотни пассажиров, преступники выбрали одну из самых многолюдных линий метро. В какой-то мере помогло пострадавшим то, что взрыв произошел на станции, а не в тоннеле, - здесь сумели быстро организовать их эвакуацию. Для меня этот день начался как обычно - занятия, а потом работа с плановыми пациентами. Перед самым обедом поднялась суматоха, забегали врачи и другой персонал, к нам в операционный бокс хирургического отделения зашел заведующий и велел готовиться к массовому проведению экстренных операций. Тогда нам и стало известно о произошедшем в метро взрыве и многочисленных жертвах, самых сложных раненых везут в нашу больницу. У меня от предчувствия беды сдавило сердце - я сразу связал случившееся несчастье с Мелиссой. Улучив минуту, позвонил домой, разговор с Наташей только усилил тревогу - ее до сих пор нет, хотя уже должна была приехать. С немалым напряжением воли заставил себя оставить в сторону беспокойные мысли, вернулся в операционную ждать первых пострадавших. Вскоре одна за другой стали прибывать скорые, раненных везли сразу в операционные боксы, минуя приемное отделение. Сначала в хирургию, а потом и другие, непрофильные отделения. Кроме дежурных хирургов работали сменившиеся, их всех экстренно вызвали в больницу. А поток раненых все прибывал, они уже не вмещались в операционных, их размещали в свободных палатах и коридорах в ожидании операции. Руководство отправило на помощь им почти весь свободный персонал больницы, врачи и медсестры поддерживали всеми возможными мерами жизнь и облегчали страдания до хирургического вмешательства. Я работал одновременно с тремя бригадами в хирургическом отделении, впервые применил распределенное сразу на троих оперируемых поле воздействия. Работать последовательно с каждым просто не оставалось времени, дорога была каждая минута. В каком-то наитие, держа под контролем одного пациента, попробовал перенести часть внимания на другого и у меня получилось - я видел обоих подопечных, действия хирургов над ними. Сначала осторожно, точечными уколами оперативным лучом, опробовал параллельную процедуру, а потом уже более решительно перешел к фронтальной операции по всем пострадавшим органам двух пациентов. Как только освоился с ней, перешел к третьему раненному, с ним возникли некоторые трудности - с разтроением контроля и оперирования в первые минуты выходило сложнее и с путаницей, но потом наладилось и с ним После первой партии так и продолжил работать, только предупредил работавших со мной специалистов, что они могут вести свою часть операции, не дожидаясь моего подключения. В основном их работа заключалась в вскрытии и удалении осколков, заживлением и восстановлением поврежденных органов занимался я сам. Операции пошли намного скорее, до вечера мы прооперировали более десяти человек. После них, когда завершили с потоком раненых, прошел по другим отделениям, где также проводили хирургическое вмешательство. Осмотрел пациентов, нескольким из них понадобилась серьезная помощь и даже повторная операция своими средствами, без повторного вскрытия. В общей сложности в нашу больницу доставили два десятка пострадавших и никого из них мы не потеряли. Хотя были очень серьезные ранения, в условиях обычных клиник чаще приводившие к летальному исходу. Посчитал заслугой в подобном итоге как профессиональное мастерство наших специалистов, которое я действительно ценил высоко, так и свой уровень и новые возможности. С полным основанием считал, что во многом достиг тех способностей, приобретенных прежде - до потери памяти, а в чем-то превзошел. Как сегодня - одновременной работой с несколькими клиентами, а также большим запасом своей энергетики - моих сил хватило на всех оперированных, а не как раньше - двоих-троих в день. Уже дома - увидев, наконец, Мелиссу, выслушав ее рассказ и осмотрев, - расслабился душой. Весь прошедший день, вернее, вторую его половину, провел в постоянном напряжении. Вид растерзанных страшными ранами людей, льющаяся кровь, страдания детей, женщин - давили на меня тяжким грузом. Сердце болело от мучений ни в чем не повинных людей, в нем прорастала ненависть к извергам, преступившим все человеческие нормы. Божьим даром в храме мне было завещано терпение и милость ко всем Сущим, но ведь должен быть предел всепрощению? Для себя решил - приму все возможное, пойду на любое прегрешение, но не дам безнаказанно творить подобные злодеяния! Не стал откладывать с поиском виновников трагедии - здесь дорог каждый час, пока еще свежи оставленные ими следы. Попросил Мелиссу представить шахидку из своей памяти как можно подробнее. Вижу как своими глазами совсем еще юную девушку, ее бледное лицо под капюшоном, беспокойный взгляд, мечущийся по сторонам. Всмотрелся в окружающую ее ауру, запоминая каждую линию и оттенок. Все, след взят. Отпустил Мелиссу, сам своим сознанием отправился к месту происшествия. Ночь, станция закрыта, в полусумраке дежурного освещения видны только силуэты нескольких мужчин, наверное, агентов ФСБ. Проследовал по перрону, среди тысяч следов аур ищу нужную. Прошел от края до края раз-другой, но нет ее. Обострил до максимума внимание в астрале и то далеко не сразу обнаружил едва заметное на фоне более ярких и эмоционально насыщенных следов искомое видение. Казалось, призрачная картина таяла на глазах, при любом отвлечении тут же терялась. С большим напряжением, постоянно ведя частичкой сознания аурный след, поднялся наверх, покружился около центрального входа. По-видимому, шахидка перед спуском в метро присматривался к окружающей обстановке. А потом след повел меня почти строго на юг, в район новостроек и еще оставшихся частных домов, ожидающих сноса. Добрался к одному из таких хибар, готовому вот-вот развалиться, пролетел внутрь, но никого не обнаружил - дом оказался пустой. Только видны признаки спешного сбора - раскиданы ненужные вещи, везде мусор и грязь. Заметил и запомнил следы еще трех аур, не считая смертницы. Переключил поиск на них и отправился по направлению их последнего, наиболее четко различимого, пути. Он вел за город, петляя по дороге. Проходил мимо коттеджных поселков и дач, деревень, где-то в тридцати километрах от города довел к небольшому особняку с высоким глухим забором на окраине самого обычного села. В общем зале за столом застал группу из десятка мужчин, по-видимому, празднующих свое злодеяние. Большинство составляли заросшие черной бородой выходцы из южных краев, но были и с явной славянской внешностью, принявшие чуждую веру. Особое внимание привлекли двое - один из них главарь бандитов, судя по уважительному обращению подельников, второй тоже не рядовой - ухоженный вид, дорогая одежда, бороды нет. Они говорили между собой на непонятном мне языке, так что надумал напрямую влезть в их сознание. Взял под контроль их обоих - одновременным давлением из астрала на аурное поле продавил рефлекторное сопротивление объектов, захватил под свое управление нервную и иммунную системы, а через них и весь организм. Вся хранившаяся в их памяти информация потекла в меня. Я отсек не нужную мне ее часть, ограничился запросом сведений по последнему событию. Узнал о подготовке новых терактов, их исполнителях и соучастникам, местах хранения оружия и взрывчатки, снятых в аренду квартирах и домах для проживания членов банды. Кроме обнаруженной группы в городе действовали еще две, координатором действий между ними оказался второй из подконтрольных мне главарей. От него я перенял информацию о широко разветвленной преступной системе, охватившей городские группировки, коррумпированных должностных лиц во всех органах власти, вплоть до высших - аппарата Президента, правительства, МВД, ФСБ. Узнал поименно каждого из них, сведения о их связях с криминалом и террористами с конкретными данными, цифрами, датами. Ясно представлял, что с такой информацией сам окажусь в реальной опасности, но оставить в живых бандитов и покрывающих их двурушников не мог, вынес им смертный приговор. Привлекать компетентные ведомства, помочь выявить сеть преступников посчитал преждевременным - излишний шум только распугает заправил, они опять уйдут от возмездия. Конечно, уподобляться Дон Кихоту и воевать с ветряными мельницами я не собирался - гидру преступности никому не одолеть, только всем миром и то с переменным успехом, но сделать то, что мне по силам - посчитал нужным. В эту ночь я совершил страшный суд - лишил жизни свыше двухсот живых душ, террористов и их пособников. Убивал по-возможности без мучений - останавливал сердце, вызывал обширное кровоизлияние в мозг, перекрывал дыхание. Знал, что совершал смертный грех и он воздастся мне, но не мог и не хотел остановиться - совесть и боль за невинных погибших, пострадавших оправдывали меня, звали к беспощадному мщению. Отдал за ночь все силы, последних из числа приговоренных убирал уже теряя сознание, а после отключился. Не чувствовал, как из кабинета, где я проводил свои акции в астрале, меня перенесли в спальню, а утром пытались разбудить. Первое, что испытал, придя в себя, - бесконечную усталость, не было сил даже поднять голову. Лежал и пытался вспомнить, что произошло со мной, но многое расплывалось как в тумане. Последнее, что я четко запомнил - это выход на базу террористов, а все последующее выпало из памяти. Меня пробрал страх - неужели снова повторяется прежняя беда, когда я как малый ребенок учился всему с самых азов. Но тут же успокоился отчасти - остальное ведь знаю. От напряженных раздумий разболелась голоса, постарался отвлечься и незаметно уснул. Проснулся в темноте, за окном уже стояла ночь. Рядом лежала Мелисса, спала, тихо посапывая. Прислушался к себе - вроде в порядке, пусть даже относительном. Прежней слабости нет, хотя и заметного прилива сил также не чувствую. Голова работала легко, мысли текли сами, без болезненных ощущений. И я вспомнил все то, что недавно ускользало из внимания, вплоть до последних мелочей. Двойственное представление о совершенном мной сдавило душу - удовлетворение от суда над преступниками и вместе с тем угрызение - нет, не совести, она поддерживала меня, - а осознания высшей ценности. Кто я такой, чтобы судить кого-либо?! Неужели возомнил себя правым в делах человеческих и божьих? В этих вопросах я чувствовал суд над самим собой и приговор был вовсе не оправдательным, несмотря на все кажущиеся благими мотивы. Кто-то свыше произносил в моих мыслях - покайся, только истинное покаяние освободит твою душу. Иначе больше не будет тебе святого благословения! Разумом понимал - тот, кто осуждал меня, возможно, частица духа святого Сергия Радонежского, - прав, но сердце говорило о другом - добро не должно быть беззащитным. Я целитель, но в час невзгод должен стать против зла как воин, бить врага всеми доступными средствами. Если суд человеческий, те ведомства, что должны защищать мирных людей, сами погрязли в кривде, то я буду свершать свой выбор по закону совести, а не божьему. И никакого покаяния в душе не чувствовал, зрела только решимость отстаивать свое право, даже если оно не по нраву святому покровителю. Пусть он лишит меня дара, не смогу творить чудо, но останусь самим собой, в ладу с душой и совестью. С такой мыслью вновь отдался умиротворяющей волне тихого сна, без тревог и сомнений. Проснулся на рассвете, свет из окна только начал развеивать ночную тьму. Осторожно встал, стараясь не разбудить спящую Мелиссу, вышел во двор. Размял затекшие за сутки мышцы, чувствовал, как они с каждым движением наполняются силой. Поднимающееся солнце пробивалось лучами через затянувшее небо облака, грело мою мятущуюся в глубине душу. Все же нелегко мне дался выбор - готовность отказаться от всего наработанного и возможности помогать отчаявшимся людям стоила дорого. Привычно, как устоялось по утрам за последний год, предпринял выход в астрал и только потом с восторгом осознал - у меня получилось! Прежние силы вернулись ко мне, никто их меня не лишил. Наверное, я выдержал какое-то испытание, наведенное святым духом, или он проникся моими доводами. Как бы то ни было, но этот и последующие дни шли по-прежнему, после занятий вел операции, причем с последней наработкой - параллельными процедурами со всеми пациентами. Конечно, они проводились не в столь интенсивном порядке, как в день теракта, но позволили принять существенно больше нуждающихся в хирургической помощи. В нашу больницу направляли плановых больных не только города и области, но и с других краев, график был занят на месяцы вперед. Так что теперь с ожиданием необходимой операции намного ускорилось, мы принимали ежедневно десяток пациентов, иногда больше. Сверх того еще экстренных и по особым спискам, так что у меня набиралось в день до полутора десятка операций. Такой довольно напряженный режим я выдерживал сносно, без особого утомления, причем с течением времени все легче - сказались полученный опыт и отработанные многократно навыки. Со временем после теракта прояснились события, связанные с моей зачисткой замешанных лиц. Массовая смерть как явных бандитов, так и считавшихся добропорядочными высокопоставленных чинов в первые дни вызвала замешательство в криминальных и властных кругах, немалый интерес в СМИ. Никто точно не знал, как такое могло произойти, разные эксперты строили свои догадки и предположения в аналитических статьях и кратких справках. Вскоре по материалам следствия появилась информация о раскрытых базах террористов, причастии громких имен к проведенным и готовившимся терактам, выявились новые банды и связи как в нашем городе, так и в других областях. Пошла цепная реакция по всей стране, компетентные органы под давлением обстоятельств предприняли какие-то меры по ее очищению от нелюдей. Никто не связал произошедшую историю со скромным студентом, пусть и с неординарными способностями. Интереса со стороны заинтересованных в этом деле кругов к себе и своей семье я не обнаружил, жизнь у нас продолжалась своим чередом. Сам больше не прибегал к подобным акциям. Да и прежде не ставил себе цели карать кого-либо, пока судьба не столкнула меня напрямую с извергами. Но если вновь возникнет необходимость, то в стороне не останусь, в этом не было сомнения. Продолжал работу со своим полем в астрале и реальном времени, выявлял и изучал новые возможности. Здесь у меня шел постоянный прогресс, ежедневные занятия давали постепенный прирост потенциала, закрепляли практические навыки, готовили мне базу для новых прорывных проектов. Так у меня шли день за днем, встретил с семьей Новый год, на каникулах выезжали в загородний дом отдыха на Истре. Перед самым Крещением съездил в храм Сергия Радонежского, внутренний голос позвал меня туда. Вместе с паломниками и местными прихожанами отстоял обедню, а потом причастился к святому Таинству. Вновь испытал благодать святого места и духа - почувствовал душевное обновление и покой, прежние сомнения и тревоги ушли в небытие. Хотя я не признавал в себе какого-либо тяжкого греха, даже в том массовом лишении жизни, но тягость на душе оставалась, как будто я запятнал ее грязью и кровью. Теперь же на нее бальзамом снизошли прощение и благословение свыше. На сердце стало легко и отрадно, я готов был объять весь мир таким, каким он есть - добрым и злым, прекрасным и уродливым. Нельзя сказать, что возлюбил врага своего - бил и буду бить его, но принял большее терпение к слабостям ближнего, даже идущим во вред окружающим. Я не пастырь, ведущий заблудшую овцу, перевоспитывать кого-либо не собираюсь, но и карающим мечом нельзя наказывать провинность, если есть возможность обойтись без него. Такой вывод принял после причащение, внесшего некоторый компромисс в мою реакцию на зло. Сейчас, вспоминая свою смертную кару преступникам, лучше понял, в чем же был не прав. Я пошел самым радикальным путем, тогда как нужно было действовать более разборчиво с каждым отступившим, а не огульно. Кто-то действительно заслуживал вынесенный мною приговор, другим бы хватило иных мер, не столь кровожадных. Главная моя ошибка состояла в том, что поддался гневу и не мог более трезво оценивать свои действия. Именно в нем покаялся в ходе причащения, а Господь простил мою вину и дал свое благословение на добрые дела. Оно сказалось в самом скором будущем, а пока я возвращался домой по заснеженной дороге, буквально через километр от храма стал свидетелем дорожной драмы. Едущий впереди меня грузовой автомобиль вдруг резко ушел влево, на встречную полосу, по которой к нам приближался патрульный автомобиль милиции, а за ним автобус. Водитель патрульной машины мог избежать столкновения, уйдя на обочину, но он стал резко тормозить и подставил под удар многотонного грузовика левый бок. Видел как в замедленных кадрах - грузовик бьет легковушку, а затем, отклонившись от удара вправо, цепляет краем встречный автобус, а потом останавливается. Сам затормозил, остановил минивэн на обочине и побежал к месту аварии. Автобус к этому времени уже встал, а его водитель со всех ног мчался к отброшенному за кювет патрульному автомобилю. Я подбежал чуть позже, когда тот дергал заклинившую дверь, вдвоем вырвали висевшую на одной петле преграду, а потом осторожно вытащили из машины окровавленное тело водителя, потерявшего сознание. Второй милиционер, сидевший справа, был в лучшем состоянии, во всяком случае, находился он в сознании и следов крови на нем не заметил. Положили раненого на мою расстеленную на земле куртку, я немедленно взялся за операцию. Даже беглого осмотра хватило, чтобы определить крайне сложное состояние пострадавшего. Он практически уже умер - сердце остановилось, дыхания нет. Вся левая сторона тела травмирована, множественные переломы и ушибы. Срочно взялся за реанимацию сердца, пробитого кусочком ребра, параллельно восстанавливал оборванные сосуды, легкие, другие органы, травмированные от удара. Работал в интенсивном режиме, сразу со всеми повреждениями, помог наработанный опыт сотен подобных операций. Много времени не ушло, вскоре заработало сердце, раненый задышал, а потом пришел в сознание.
Глава 15
Меня поразила самоотверженность милиционера, рискнувшего своей жизнью ради спасения других. Конечно, это его долг - защищать людей от беды, но все равно - когда на твоих глазах совершается подвиг, он не может оставить равнодушным. Такое же отношение видел и в глазах окруживших нас людей - пассажиров автобуса, водителей, остановившихся возле нас. Восхищение поступком героя, переживание за его жизнь - эти чувства сплотили всех присутствующих. Они стояли рядом молча, казалось, даже затаили дыхание. И когда милиционер открыл глаза и едва слышно прошептал: - Что с автобусом, все живы? - все облегченно перевели дыхание, кто-то выкрикнул: - Жив! Слава богу, выжил! Водитель автобуса поспешил успокоить очнувшегося раненого: - Сержант, не волнуйся, все живы, никто не пострадал. Спасибо тебе, спас нас всех! По моим указаниям мужчины подняли сержанта на руки и перенесли в минивэн. Туда же доставили второго милиционера, впавшего в болевой шок. Я провел ему минимум восстановительных процедур - состояние не представляло опасности, а после отвез в ближайшую больницу в районном центре. А потом заехал в райотдел милиции - оба пострадавших оказались его сотрудниками, рассказал о случившемся происшествии. Дежурный капитан тут же связался с отделением ГАИ, там объяснили, что к месту аварии уже отправлена следственная группа. Капитан вызвал своих сотрудников - следователя и криминалиста, попросил меня проехать с ними туда же. К нашему возвращению большинство людей разъехалось, остались только очевидцы происшествия. Следователи ГАИ уже приступили к своей работе - отмеряли, фиксировали следы, снимали показания очевидцев. Мои попутчики также принялись за следственные действия, я же, оставив им свои данные и показания, отправился домой. Почти всю дорогу меня не оставляли мысли о происшедшем, героизме и самоотверженности рядовых милиционеров. В памяти всплывали другие - холеные, в высоких чинах, продавшие бандитам свою совесть и офицерскую честь. Ясно осознаю, что нельзя судить о милиции по отщепенцам. Большинство сотрудников, как тот сержант, отдадут жизнь ради других. И служба у них на переднем краю, они первыми встречают опасность. Как бы то ни было, милиция заслуживает уважения, сегодняшнее событие лишний раз подтвердило мне эту мысль. После того, как побывал в храме, в душе как-будто наступило просветление, чувствовал необыкновенную легкость и ясность. Что бы я ни делал - оперировал больных, учил науки или дома возился с детьми, - все давалось непринужденно и свободно, даже в самые трудных ситуациях находил лучшее решение. Можно назвать такое чувство вдохновением, я видел отчетливо всю картину происходящего, варианты его развития, моментально их просчитывал и выбирал оптимальный. И удача шла мне навстречу, все получалось так, как задумывал. Конечно, я не рассчитывал на слепой случай, любое дело продумывал и тщательно готовил, но и везение не подводило меня. В таком настрое и подъеме я вел операции, которые еще совсем недавно считал проблемными, и они все завершились успехом. Мне удалось справиться с частью заболеваний, которые считались неизлечимыми, особенно в запущенной стадии - раком различных органов, артериальной гипертонией, полиомиелитом и бронхиальной астмой. С другими подобными недугами - сахарным диабетом, вирусным гепатитом, артритом, СПИДом - только начал работать, но первые клинические испытания давали надежду на успех и с ними. Планировал еще в скором будущем приступить к экспериментам с наследственными и другими заболеваниями, связанными с нарушением генной структуры. По всем болезням изучал имеющиеся материалы, наблюдал за пациентами, очень аккуратно проводил с ними проверку гипотез максимально безопасными пробами. Свои опыты не афишировал, кто же даст согласие на них с живыми людьми?! Но я был уверен в полной безопасности клиентов, а результаты обещали превосходные перспективы. Все новые работы и исследования велись для личного применения, именно для моих возможностей. В общей лечебной практике они особого значения не имели. Но некоторые выводы и наблюдения могли помочь лучше понять природу и причины заболеваний, до сих пор недостаточно изученных медицинской наукой. На будущее, после окончания института, предполагал заняться исследовательской работой с их излечением традиционными средствами, доступными любому практикующему врачу. Пока же записывал в отдельной тетради свои мысли, прогнозы и выводы, результаты клинических испытаний. Эти записи позволяли более последовательно и методично планировать работу, оценивать ее итоги, а также вносить исправления - ошибки, пусть и незначительные, я все же допускал. Тем временем с наступлением весны пришли новые хлопоты - меня дополнительно обязали принимать пациентов в клинической больнице Главного медицинского управления, обслуживающей аппарат Президента и Правительства, городской мэрии. Как-то утром вызвали прямо с занятий к главврачу, тот без обиняков объявил: - Евсеев, на тебя пришло предписание из горздрава. Направляешься в распоряжение правительственной больницы, будешь там один день в неделю вести прием больных. В остальные дни продолжишь работу и учебу здесь, как и прежде. Вот направление, завтра же поезжай туда оформляться. С деканатом института все согласовано. Есть вопросы? Переспрашивать главврача не стал, все прояснится в самой клинике. Следующим утром отправился по указанному мне адресу в парковой зоне на Лосином острове. Здешнее место мне понравилось, чувствовал как на отдыхе в живой природе - чистый воздух, вокруг обширный березовый лес с островками ели и сосны, кустарниками, ухоженные пруды. Сама больница находилась в глубине острова на огороженной, довольно просторной территории. В главном корпусе меня принял курирующий зам главврача, после собеседования и оформления направил в хирургическое отделение ассистентом хирурга. Но оговорил, что могут привлечь к приему амбулаторных больных в поликлинике. В тот же день приступил к новой работе - познакомился с персоналом, обсудил со специалистами предстоящую практику совместных действий, провели первую операцию, со своими трудностями и слаживанием. В последующем дело у нас наладилось, да и каких-то сложных операций в первый месяц не было, больше занимался приемом больных в поликлинике. Особой необходимости в моих способностях я здесь не видел, наверное, кому-то вздумалось привлечь набирающего известность чудодея в угоду власть предержащим, для лечения их болячек. Правда, высокопоставленные чины - руководители управлений и департаментов, - ко мне еще не обращались, пока только рядовые работники, редко кто из среднего уровня. Причем больше доводилось работать не с самими сотрудниками аппарата, а их родственниками. Не раз пришлось испытывать свое терпение от капризов избалованных жен и чад чиновников, требующих от меня почтительного внимания к их недомоганиям, зачастую воображаемым, внушенным самим себе. В конце концов не выдержал, стал давить на их психику, эмоциональный настрой установкой - "У меня все в порядке, чувствую себя хорошо". Но, против ожидания, поток пациентов только возрос и именно с психическими заморочками - депрессией, нервными срывами, даже плохим настроением. Практически исполнял роль психотерапевта - успокаивал, внушал положительные эмоции, восстанавливал психическую устойчивость. Не мог отказать в той малости, что они ждали от меня - внимания и сочувствия. Первое более-менее серьезное вмешательство пришлось на втором месяце работы, у одной из сотрудниц аппарата правительства обнаружили рак легких. Правда, в начальной стадии, можно обойтись обычным удалением ракового образования. В больнице такие операции проводились, но она обратилась ко мне. Следующий случай оказался гораздо сложнее, больной перенес инсульт с обширным кровоизлиянием. Интенсивная терапия в реанимационном отделении не дала улучшения, меня вызвали ночью, когда пациент уже впал в кому. При первом осмотре выявил отек мозга, началось отмирание тканей. Процесс еще не зашел далеко, но надежды на полное восстановление практически нет, речь идет только о минимизации потерь мозговой деятельности. Работал с больным несколько часов, дольше, чем обычно при подобной патологии. Остановил дальнейшее разрушение тканей, убрал отек, потом восстановил лопнувшие сосуды, очистил от тромб и бляшек. Больше времени ушло на реабилитацию коры мозга, передачу нейронных цепей от пострадавших участков на соседние. Понадобились еще дополнительные сеансы для восполнения мозговой активности, но я их провел позже, а пока ограничился необходимыми реанимационными процедурами. По окончании операции перевел пациента из бессознательного состояния в глубокий сон. Последующими сеансами в течении недели в значительной мере восстановил все функции головного мозга. Больной после окончания лечебного курса даже смог приступить к работе, правда, с некоторыми трудностями в первое время - отчасти пострадала память. Эти и еще другие сложные операции привлекли ко мне внимание высшего руководства, с мая меня все чаще стали вызывать для лечения особо высокопоставленных чинов - от мэра города и министров до руководителя аппарата президента. В начале июня у меня состоялась первая встреча с президентом страны, у него серьезно занемогла жена. За мной приехал нарочный, когда я проводил операцию в своей больнице. Сразу по ее окончанию меня вызвали к главврачу, в его кабинете увидел молодого, моего возраста, человека в штатском, но с заметной выправкой. Главврач представил нас друг другу, а потом обратился ко мне: - Сергей, сейчас поедешь с лейтенантом, он объяснит подробности. Операции на сегодня отменяются, проведешь их завтра с утра. Все, поезжай, тебя ждут. С посыльным я почти не разговаривал, он особенно и не старался общаться, только сказал, что могу называть его Максимом и едем мы за город, на дачу Президента в Горках. Вместе прошли к ожидавшей нас машине, внешне ничем не приметной, даже без мигалок. Почти в полном молчании - водитель тоже оказался молчуном, выехали из города на запад, вскоре добрались до лесного массива и поста на въезде в охраняемую зону, окруженную высоким глухим забором. После проверки моих документов проехали через парк к большому двухэтажному дому, Максим проводил меня в одну из комнат для гостей на первом этаже. Ждал недолго, минут через десять позвали в приемную. Там помощник президента провел со мной небольшой инструктаж - что можно делать и что нельзя, а потом разрешил пройти в кабинет главы государства. В первый момент не узнал Мельцина - обмякшее усталое лицо оказалось разительно отличающимся от тех портретов, что печатались в газетах и журналах, или показывали по телевизору. Разве что крупное сильное тело напоминало о харизматичном лидере, взявшем в свои руки власть больше десяти лет назад в переломный для страны момент. Насколько я понял из истории той поры, именно нынешний президент стал одним из инициаторов поднятой тогда бучи, фактически свергнул правящий коммунистический режим, а потом в отчаянной, с жертвами, борьбе спас страну от полного развала и разрухи. Сейчас тянул за уши Россию из самого дна к прежнему величию, постепенно восстанавливал разворованное хозяйство, поднимал армию, науку, дух народа. У меня самого о Мельцине сложилось мнение в большей степени негативное. Я считал его главным виновником происшедшей со страной вакханалии. Соглашался в том, что прежний режим, как сформулировали историки, погряз в застое, потерялась динамика роста, но доводить до случившегося беспредела посчитал преступлением. В моем прежнем мире тоже были сложности в экономике и идеологии, но советская власть выдержала все трудности. Пришедшие на смену послевоенной партократии молодые руководители сумели коренным образом реформировать командно-административную систему хозяйствования, постепенно, без революционных наскоков, развили многоукладную экономику и свободу совести. У людей появился интерес к творческой и активной позиции, часть из них занялась предпринимательством, другие вкладывали свой ум и труд в государственном предприятии. Общий подъем народной воли сказался на росте экономики, Советский Союз вышел в мировые лидеры как по общим показателям, так и по большинству стратегически важной и наукоемкой продукции. Мы экспортировали в страны Европы, Азии самые разные товары - от автомобилей и компьютеров до обуви и одежды, причем они успешно конкурировали на рынке с самыми лучшими зарубежными аналогами. А в этом мире почти ничего своего нет - все привозное. Редкие оставшиеся предприятия дышат на ладан, не выдерживают жесткого давления гораздо качественных и дешевых товаров из Европы и Китая. Правда, в последние годы идет небольшое оздоровление национального производства за счет государственных кредитов и льгот, введения таможенных барьеров для импортной продукции. Но оно еще слишком незначительно в общем товарообороте, так что путь к экономической независимости страны предстоит еще долгий. Президент встретил меня настороженным взглядом, как бы оценивая - заслуживаю ли я той надежды, что вынужденно должен питать ко мне. Сухо ответил на мое приветствие, а потом медленно, придавая вес каждому слову, выговорил: - Азов рекомендовал тебя для лечения болезни жены. У нее сахарный диабет в тяжелой форме, инсулин уже не помогает. Болят почки, вся отекла. Еще ее мучают постоянная жажда и зуд. Сможешь помочь? Отвечаю осторожно: - Борис Нилович, мне надо осмотреть больную, тогда смогу ответить точно. Мельцин помолчал, вглядываясь в мои глаза, потом буркнул: - Иди за мной. Мы вдвоем, хозяин впереди, я за ним, вышли из кабинета, прошли по коридору до широкой лестницы и поднялись на второй этаж. У второй двери он остановился, бросил: - Подожди здесь, - сам прошел в комнату. Через минуту окликнул меня: - Заходи. Супруга президента лежала на кровати у дальней стены с подключенной капельницей. Рядом с ней на стуле сидел врач в белом халате, измерял давление. Внимание привлекло опухшее от отека лицо больной, особенно вокруг глаз, она дышала трудно, с хрипом. Внешне, по первым признакам, предположил очень сложную форму сахарного диабета - диабетическую нефропатию с наложившейся на нее хронической почечной недостаточностью. Подождал, пока врач закончил свои процедуры, потом приступил к детальному обследованию пораженных органов. Действительное состояние оказалось хуже, больная была уже на грани самой опасной - гиперосмолярной диабетической комы, угрожающей жизни, ей нужна экстренная помощь. Без лишних в данной ситуации слов и объяснений приступил к операции. В первую очередь заблокировал дальнейшее отравление организма продуктами нарушенного метаболизма, а потом параллельно с их выводом принялся за восстановление пострадавших органов - почек, печени, кровеносной системы. И здесь рискнул, впервые применил свою заготовку - вмешательство в эндокринную систему и устранение гипергликемии, причины сахарного диабета. Тем самым не просто снять приступ осложнения, а радикально решить с самим заболеванием. Работал не спеша, очень аккуратно - операция во многом новая и сложная, не мог допустить какой-либо ошибки. После каждого промежуточного этапа проверял общую клиническую картину и состояние подконтрольных органов, так шаг за шагом провел всю процедуру. Завершил операцию общеукрепляющей подпиткой энергии - за период обострения болезни организм больной практически истощил свой резерв, тонус у нее очень слабый. Сейчас состояние не внушало каких-либо опасений, да и метаболизм более-менее восстановился. Нужно еще время для полной реабилитации, но здесь справятся без меня общеукрепляющими средствами. На операцию и другие процедуры потратил несколько часов, все это время никто мне не мешал. Как только я завершил работу, Мельцин нетерпеливо спросил: - Что с Фаиной Ильиничной, все в порядке? Успокаиваю волнующегося за жену хозяина: - Да, сейчас в порядке. У нее было обострение болезни, предкоматозное состояние, сейчас все нормализовалось. Фаина Ильинична спит, ей надо отдохнуть, набираться сил. И еще, возможно, больше не понадобится инсулиновое лечение. Я провел операцию с эндокринной системой, ответственной за диабет, думаю, с болезнью теперь покончено. Но надо еще понаблюдать, хотя бы неделю, тогда все станет ясным. Мельцин смотрел неверящими глазами на меня, а потом недоуменно переспросил: - Как покончено? Но ведь диабет неизлечим, всю жизнь надо принимать инсулин! Стараюсь отвечать спокойно, для многих представляются немыслимыми мои возможности: - Борис Нилович, есть большая вероятность, что о болезни действительно можно забыть. У меня свои методы лечения, о них, наверное, Вам рассказывал Евгений Игоревич. - Да, о чем-то таком говорил Азов, - задумчиво произнес Мельцин, - о твоих каких-то особых способностях, прямо волшебных. Если то, что сказал о Фаине Ильиничне, правда, то и я, и она будем тебе обязаны. А долги свои я не забываю! Условились, что в течении недели буду наблюдать за больной, заодно поправлю сердечнососудистую систему - давление у нее повышенное. На том и расстались, Мельцин прощался гораздо теплее, даже расчувствовался - обнял меня и назвал Сережей. Опасения мои оказались напрасными - внесенные поправки в организм супруги президента оказались устойчивыми, инсулиновая зависимость исчезла. Анализы, показавшие отсутствие в крови глюкозы, подтвердили мой первый успешный опыт со считавшейся до сих пор неизлечимой болезнью. В последующем ко мне нередко обращались больные с таким недугом, я работал с ними намного увереннее. Со временем подобные операции стали для меня обыденными, как и другие, освоенные ранее. С четой Мельциных, особенно с Фаиной Ильиничной, у меня сложились доброжелательные, можно даже сказать, сердечные, отношения. Не только из-за той помощи в лечении, которую я оказывал им обоим, но и взаимной душевной наклонности. Жена президента с той поры, как встала на ноги, отнеслась ко мне с материнской заботой - угощала вкусной стряпней, приготовленной своими руками, расспрашивала о моих близких, передавала им гостинцы. Когда впервые узнала, что у меня четыре жены и дети от всех, изумилась, даже всплеснула руками. Ей, выросшей в старообрядческой семье, сама мысль о многоженстве казалась кощунственной. - Как же так, Сережа, ты же добрый и умный молодой человек, а допускаешь тяжкий грех. Должен понимать - у мужа и жены одна судьба на двоих до конца дней на земле, пока не призовет к себе всевышний. Они как половинки, прилепились друг к другу, как же может быть иначе! Терпеливо, как объяснял когда-то своим родителям, ответил обескураженной старой женщине: - Фаина Ильинична, я не мог поступить иначе. Мои жены, как Вы сказали, прилепились ко мне, не могли жить без меня. Видно такая у меня судьба, не стал отказывать им в счастье, резать по живому их душу. Живем мы дружно, в согласии и мире, заботимся друг о друге и обо всех детях. Старшей дочери скоро исполнится семь лет, самые младшие еще грудные. Они между собой как родные, старшие ухаживают за младшими, а те тянутся к ним. Мои слова не убедили Мельцину, она поджала губы и упрямо продолжила: - Все равно, Сережа, как ни оправдывай, но то, что ты живешь с несколькими женщинами - блуд. Случившего уже не воротишь, дети не должны страдать. Ради них придется тебе нести тяжкий крест, благими делами замаливать свой грех. Хотя что я говорю! Ты уже столько принес добра людям, подарил жизнь без боли и мучений, как мне, что тебе простятся и большие прегрешения! В последующем Фаина Ильинична не поднимала эту тему, но о детях расспрашивала в каждую встречу. Я ей как-то показал прошлогоднюю фотографию всей нашей большой семьи, снятую на отдыхе в санатории, еще до пожара. Она долго рассматривала каждого, надев очки, а потом с теплой ноткой проговорила: - А детки у тебя, Сережа, все хорошенькие. Разные, но такие милые. И жены симпатичные, особенно вот эта - ткнула пальцем на Таню, - крепкая женщина, на таких Русь держится. После попросила оставить снимок, я потом видел его в рамке на столике у ее кровати вместе с фотографиями родных детей и внуков. С Борисом Ниловичем складывалось иначе, но тоже по-доброму. После лечебных процедур - у него были серьезные проблемы с сердцем и сосудистой системой, перенес несколько инфарктов и инсульт, да и с другими органами далеко не ладно, - в минуты отдыха мы разговаривали на разные темы. Он больше спрашивал, а потом внимательно слушал, уточнял непонятные ему моменты. Говорили о здоровье - его, жены, их детей, я лечил всю семью президента, стал, можно сказать, домашним целителем. Интересовался моими способностями в лечебной практике, в других сферах их применения. Продемонстрировал несколько опытов с телекинезом - перемещал предметы своим полем, заставлял двигаться по произвольной траектории, левитировал, "видел" из астрала, что происходит в соседней комнате и другом конце города. Конечно, о некоторых возможностях я и не упоминал, особенно с психическим давлением на окружающих, вселении в чужое тело и манипулировании его сознанием, да и о других своих тайных приемах. Мельцин, по-видимому, догадывался о подобном, но и показанное достаточно его впечатлило, только ахал, не стеснялся выражать свои эмоции. На старости лет, ему уже минуло семьдесят лет, как и Фаине Ильиничне, он отчасти размяк душой, держал себя не так строго, но правил страной еще довольно уверенно. У меня после более-менее близкого общения с президентом мнение о нем изменилось значительно, появилось больше уважения и понимания его воли. Как-то у нас зашел разговор о событиях прошлого, задели и проведенный им переворот, если прямо назвать отстранение от власти партийной верхушки. Понятно, что каких-то тайных деталей, подоплеки произошедшего Мельцин не раскрыл, но и из сказанного им у меня сложилась картина драматичности тех дней. Тогда все смешалось - интересы, временные союзы, интриги разных политических сил, от крайне левых сталинистов до националистов и либералов. Власть уже не контролировала страну, пошли стихийные выступления, забастовки, погромы, межнациональные конфликты. Воспользовавшись разбродом в высших эшелонах власти, группа партийных функционеров, поддерживаемая армейскими чинами, провела путч - арестовала руководство страны, ввела в город верные им воинские части и провозгласила возврат к прежнему тоталитарному порядку. Клика продержалась неделю, основные силовые структуры и общественные движения не поддержали мятежников. Именно в это горячее время Мельцин взял на себя организацию сопротивления путчу, в первый же его день объявил на всю страну преступным взявшую власть клику. Он единственный из влиятельных государственных лидеров проявил смелый гражданский акт и решительность, пошел ва-банк. Остальные заняли выжидательную позицию, открыто не присоединяясь к мятежу, но и не выступая против. Мельцин возглавил массу недовольных, к нему присоединились могущественные союзники, сделавшие свой выбор. Новый лидер действовал напористо и активно, не в пример путчистам, все еще ждущим поддержки от других политических сил и силовых органов. Возглавляемый им комитет национального спасения силами перешедших на его сторону воинских частей заблокировал Кремль с засевшими там путчистами, выдавил из города остатки армейских подразделений, поддержавших мятежников. Удалось обойтись без боевых столкновений, те сами уходили, едва завидев идущую на них силу. Потеряв всякую силу, организаторы путча сдались после ультиматума комитета. После занятия Кремля Мельцин объявил о низложение клики и принятии на себя всей власти в стране до проведения всеобщих выборов. Передавать ее как на блюдечке скомпрометировавшему себя безволием и слабостью прежнему руководству не стал. По всей стране прошли митинги и собрания в поддержку нового лидера и широко пропагандируемую стратегию перехода от диктата партии к демократизации всего общества. Активная компания дала прогнозируемый результат. На первых выборах президента Мельцин получил поддержку подавляющей части населения и с присущей ему смелостью взялся за реализацию свои реформ. Власти на местах не пошли на открытое сопротивление идущим из столицы переменам. Многие чиновники принародно открещивались от прежних догм, сдавали и рвали свои партийные билеты. Но двурушничество не спасло перерожденцев. В новые органы власти пришли другие, голодные и злые. Под лозунгами демократизации и свободы принялись творить произвол. Своекорыстно исполняли объявленные в стране программы и реформы - приватизацию, легализацию предпринимательства и доходов, передачу государственных полномочий местным органам. Благие начинания, предпринятые Мельциным, перешли на местах в откровенный грабеж. Каждый, получивший власть, как калиф, на час, старался урвать себе кусок побольше. В стране практически наступил хаос - производства сворачивались, люди оставались без работы и денег, расцвела преступность. Надо отдать должное Мельцину - потеряв вначале контроль над происходившими в стране процессами, он смог собраться и не спасовать. День за днем упорно шел своим путем, пусть и с трудом, но сумел как-то оздоровить государственную систему, очистил ее от самых одиозных и проворовавшихся чинов, начал восстановление хозяйства. Не так убедительно, как в первый раз, но еще дважды избирался президентом. Скоро заканчивается третий срок, а с ним эпоха Мельцина, он намерен уйти на пенсию. Кого-то специально готовить себе в преемники не стал, из всех лидеров, способных достойно вести страну, отличал двоих - Путинцева и Степанова, молодых, честолюбивых и энергичных. Приблизил к себе обоих, дал им возможность проявить себя на высших государственных должностях. Я разделял убеждение Мельцина, что самое трудное для страны время позади, впереди ее ждут процветание и величие. Но они не придут сами, как манна небесная. Каждому из нас, считающих себя патриотами, надо неустанно трудиться, общими усилиями принесем достояние себе и государству. Преодолевая при том происки внутренних и внешних врагов, их у России изобилие. Особенно с тех пор, как она стала вставать на ноги после первых лет разрухи и развала прежней страны - Советского Союза. Душой и сердцем верил, как и Мельцин - мы преодолеем трудности и невзгоды, наши дети будут жить счастливо в великой России. Обещал себе - приложу все силы и свои способности на общее благо. Я могу уже многое, но путь к совершенству только начат. У меня не было сомнений - впереди еще много интересных открытий, придут новые способности, но для того надо работать и учиться, без лени и легких путей. Конец второй книги