Это тридцать второй этаж, не триста второй.

Почему они еле тащатся.

— И Алёна с Пашей…

— Его дети. Знаю, ты думаешь, что я Дури-дура. Наверное, так и есть.

«Да, так и есть», — мысленно согласился он, но взял себя в руки и лишь тактично ответил:

— Дурианна, ты взрослая девушка. Не мне тебя учить жизни.

Они прошли в просторную двухкомнатную квартиру, где его сразу накрыл тонкий знакомый жасминовый аромат. С одного взгляда можно было узнать все мелкие детали, из которых Дури сплетала неповторимый уют. На открытых полках выстроились баночки со специями, каждая подписана ее аккуратным почерком. На холодильнике — забавные магнитики в форме овощей и фруктов, а также список покупок на бумажках с цветочным принтом. На подоконнике разместилась небольшая коллекция суккулентов в керамических горшочках ручной работы. Рядом с ними — винтажная лейка пастельно-розового цвета.

На балконе кореянка обустроила уголок для чтения с удобным креслом и маленьким столиком, где все еще стояла чашка для чая и завядший цветок в вазе.

Дури проводила друга в заранее подготовленную спальню и уточнила, не хочет ли он пообедать в кафешке у дома. Юра пробормотал что-то по поводу работы и что планирует немного поспать.

Дурианна заварила ему ароматный стакан травяного чая и ушла в супермаркет за продуктами для ужина. Как только дверь за ней закрылась, Юра, словно загнанный зверь, метнулся в ванную. Он встал под ледяные струи душа и закричал, вкладывая в этот крик всю боль, накопившуюся внутри.

Крик рвался из самых глубин его измученной души, заглушая шум воды.

Он молился, чтобы соседи не услышали этого вопля отчаяния. Но ему нужно было выпустить эту бурю эмоций, иначе она разорвала бы его изнутри. Злость, боль, раздражение — все смешалось в ядовитый коктейль, отравляющий каждую клеточку его существа.

Это стало последней каплей.

Юра еле выдержал последние дни рядом с Дурианной. Она водила его по Сеулу, показывала достопримечательности, а он только и думал о том, как бы поскорее уехать обратно в Италию.

Даже в знаменитом кафе с енотами, куда она его привела, Юра чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Когда пушистый толстяк сел ему на колени и обнял лапкой, вызывая умиление у окружающих, Ю лишь стиснул зубы, из последних сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на подругу.

Дури своими поступками сводила его с ума, разрывала его сердце, растаптывала душу.

На прощание он только сказал Кириллу:

— Если ты ее обидишь, то я найду тебя.

По дороге в аэропорт Юра дал себе клятву забыть Дурианну.

Но глубоко внутри он понимал: если то, что обычно делает нас счастливыми, способно так жестоко убивать, то от этой любви ему, видимо, суждено умереть.