Судя по тому, что о них рассказывают, семья Гленне представляла собой не самое благоприятное окружение для подрастающих детей. Но в каждой избушке свои погремушки. Об отце ты, конечно, слышал — один из руководителей движения Сопротивления в Норвегии, многие годы потом бывший на первых ролях в Верховном суде. Уж сколько лет прошло с войны, а там его все еще называют «полковником». А мать семейства, по словам Вибеки Гленне, была капризной и эгоистичной дамочкой. Но, с другой стороны, вряд ли невестка может быть объективной.

И вот еще что: старшая госпожа Гленне не желала иметь детей. И когда их у нее вдруг оказалось сразу двое, то по меньшей мере один из них был лишним. Хуже всего пришлось тому близнецу, которому попадало в соответствии с ветхозаветными принципами. И разумеется, когда он вырос, то превратился в чудовище, терроризировавшее всех по соседству. Хороший же близнец, Аксель, всегда пытался его защищать — это я все еще пересказываю рассказ молодой госпожи Гленне, — но в то лето, когда им исполнилось пятнадцать, все пошло кувырком.

Он закинул таблетки в рот, проглотил их, запив глотком воды, и скорчил гримасу:

— Наверное, стеклоочиститель и то не такая гадость.

— Так что у них стряслось тем летом?

Викен разжевал и проглотил лакричную пастилку. Было очевидно, что Нурбакка история близнецов заинтересовала.

— Вибека Гленне рассказала, что у старика Торстейна в свое время была собака, — продолжил инспектор. — И этой шавке доставалось больше любви и заботы, чем жене и детям, вместе взятым. Не удивлюсь, если так и было. Мне повезло несколько раз повстречаться с полковником Гленне, пока он не ушел в отставку. Слухи, которые до меня доходили, оказались ничуть не преувеличенными: с таким, как он, не забалуешь, так сказать.

Викен взглянул в окно: по обе стороны дороги расстилались поля, вдалеке на фоне ясного вечернего неба вырисовывалась рощица.

— Здесь, на природе, до чего же хорошо! — вздохнул он.

— Так что там было с собачонкой-то? — напомнил Нурбакк.

— Хочешь узнать конец сказочки? Короче, Бреде эта псина достала, и вполне понятно почему. Он и пристрелил ее из одного из полковничьих пистолетов. Аксель просил и умолял за него, утверждает жена, но пощады братцу не было, и пацана отослали в то место, которое в старые добрые времена называли исправительным заведением. Домой он так никогда и не вернулся.

Они перевалили через пригорок. С другой стороны на обочине дороги лежало несколько букетов, рядом кто-то зажег свечи.

— Место аварии, — предположил младший инспектор. — Этот участок дороги пользуется дурной славой.

Викен пропустил его слова мимо ушей:

— Мой скромный мысленный эксперимент заключается в следующем: а представь себе, что этого близнеца не просто удалили из семьи. Представь себе, что его никогда и не было!

— Ну это-то, должно быть, проще простого выяснить, — парировал Нурбакк.

— Очевидно, так, наверняка достаточно поискать и Госреестре населения, даже если он и какой-то момент поменял имя.

— А если мать спросить? Она же, кажется, жива еще?

— Она вроде бы в маразме, сидит кудахчет в самом дорогом пансионе.

Нурбакк замолчал, обдумывая услышанное.