– Что за хренова лампа? – бормочет Пьер. Снова замолкает. – Как ее, черт подери, выключить?

Они заканчивают разговор, экран телефона какое-то время освещает комнату своим светло-голубым светом, а потом гаснет, и комната погружается во мрак. Бенжамин пытается бороться с бессонницей так, как советовала ему психотерапевт. Примите мысль, рассмотрите ее и отпустите. Примите следующую мысль, рассмотрите и отпустите. Но с последним шагом у него явные проблемы, одна мысль цепляется за другую, и он все глубже погружается в ассоциации, забывает первоначальную мысль, начинает все заново. Он снова достает телефон и набирает номер Нильса. Тот отвечает, как всегда, официально, произнося фамилию.

– Я тебя разбудил? – спрашивает Бенжамин.

– Нет, – отвечает Нильс. – Я лежу в постели. Собирался засыпать.

Он слышит, что у Нильса приглушенно играет классическая музыка.

– Я перечитал мамино письмо, – говорит Бенжамин.

– Так, – тихо отвечает Нильс.

– Так странно…

– Что?

– Что она ничего такого не говорила, пока была жива.

– Знаю.

Его голос очень спокойный, такой уверенный, несмотря на все, что случилось. Бенжамину всегда казалось, что Нильс смог пережить свое детство, потому что никогда не пускал его внутрь себя. Иногда он даже задумывается над тем, сможет ли Нильс стать счастливым. По крайней мере, он выглядит таким в их редкие встречи. Но иногда, когда Нильса никто не видит, например когда он наливает себе кофе или смотрит в окно, в глазах брата Бенжамин видит горе.

– Можно тебя кое о чем спросить? – говорит Бенжамин.

– Говори.

– Ты помнишь свой выпускной?

– Да.

– На следующий день ты уехал в Центральную Америку. Ты уезжал рано утром. Помнишь?

– Да.

– Я лежал в постели и прислушивался к звукам за дверью, я слышал, как ты уехал. Почему ты не зашел ко мне попрощаться?

– Мне не разрешили.