Дело не в том, что он решился. Он даже не сформулировал эту мысль внутри себя, она так и не появилась у него. Возможно, он оттолкнул ее; ему было легче, когда ум был пустым, когда не был занят всякими вопросами, на которые он не знал ответа. С тех пор он очень часто бывал на пирсе, стоял и смотрел на фьорд, а потом шел домой. Он не знал, что в этот раз было по-другому, не так, как всегда. Он остановился на краю пирса и простоял там несколько минут. Смотрел на воду, видел водоросли, опутавшие огромную якорную цепь. Видно было на два десятка сантиметров в глубину, а потом – мрак. Он снял с себя одежду и сложил ее горкой, прохожие мельком взглянули на него и пошли дальше. Потом он прыгнул. У него не было никакого плана, никакой детально проработанной тактики. Он просто решил плыть прямо до тех пор, пока у него не закончатся силы, до тех пор, пока сможет. И он проплыл мимо пирса и его не слишком активной навигации и выплыл из залива. Был штиль, вода была спокойная, как зеркало, но с моря шли волны, довольно высокие, море поднималось и опускалось вокруг него, и он следовал за волнами, он был маленькой незначительной песчинкой, казалось, море еще не решило, что с ним делать. Вода стала холоднее, его гребки короче. Но он хорошо умел плавать. Родители отправляли его летом в школу плавания. Все знали друг друга, а он никого не знал. Остальные ребята были старше него. Они плавали друг за другом, он плыл медленнее остальных, и когда кто-то подплывал к нему со спины, с краешка бассейна раздавался громкий свисток: «Дорогу!» И он повисал на желтой дорожке, пропуская остальных вперед. Запах хлора в душе, морщинистые пальцы от воды, и маленькие лужицы на полу, сверкающие под светом ламп, и взрослые мальчики, бегающие вокруг, хлещущие друг друга полотенцами и вопящие так, что кафельные стены отзывались эхом на их крики. Они спали в спортивном зале. У остальных были спальные мешки и пенки, но мама с папой забыли дать их ему. Он попросил у тренера коврик, а еще для него постелили мат. Дети прозвали его «королем», так как, лежа на мате, он величественно возвышался над остальными. Он беззвучно плакал перед сном, скучая по родителям. Смотрел в потолок, рассматривал гимнастические бревна, кольца, шведские стенки. В последний день была теория, тренер собрал мокрых детей, выстроил их на краешке бассейна, громко дунул в свисток, как только они зашумели. Он говорил о том, что нужно делать, если попадешь в холодную воду. Он стоял у доски и рычал так, что его голос был похож на лай собаки: «Сориентируйтесь! Куда плыть? Сориентируйтесь! Куда плыть? Сориентируйтесь! Куда плыть?»

Бенжамин знал, куда ему плыть. Ему нужно выплыть в открытое море, а потом будь что будет. Позади остались маленькие островки, звуки города, он слышал только собственное дыхание и плеск рук о поверхность воды.

Над водой раздался гул, потом прекратился, несколько секунд тишины. Затем гул раздался снова, душераздирающий звук, похожий одновременно и на раскат грома, и на вой сирены; этот звук пронзил его, он ощущался даже в воде, словно рождался в морских глубинах. Бенжамин обернулся и увидел гигантский пассажирский лайнер всего в пятнадцати метрах от него. Гул раздался в третий раз, все тело Бенжамина парализовало на несколько секунд, звук проник в кости, в мышцы, и он снова оказался в трансформаторной будке, снова и снова раздавался взрыв, он чувствовал, как Молли прижалась к его груди, он крепко сжимал ее, комната стала синей, он почувствовал удар в спину и подумал, что вот теперь-то он знает, что чувствует человек, когда его бьет током. А потом все потемнело. А когда он очнулся, на спине у него был ожог.

Сориентируйтесь!

Куда плыть?

Где мои братья?

И он пополз к Молли.

Когда сигнал с судна раздался в четвертый раз, Бенжамин громко закричал, услышал свое тяжелое дыхание и поплыл дальше. Он плыл прямо, внезапно плыть стало тяжелее, ветер обдувал его холодную голову. И тут он увидел их, две головы в воде прямо перед ним. Он сразу же их узнал, он ведь узнает своих братьев даже за километр. Он доплыл до них, увидел, как сосредоточен Пьер, голова еле поднята над водой, он взглянул на маленький буек, качавшийся чуть поодаль.

– Вон буек! – закричал он Нильсу. – Скоро мы проплывем половину!

Пьер взглянул на Бенжамина.

– Я боюсь, – сказал он.

– Я тоже, – ответил Бенжамин.

Нильс плыл чуть впереди. Бенжамин увидел, как он запрокинул голову, чтобы вода не попадала в рот.

– Нильс, – сказал Бенжамин.

Нильс не отреагировал, просто плыл дальше, уставившись в небо. Бенжамин догнал старшего брата, оба тяжело дышали. Они замерли, три мальчика. Море выжидающе молчало.

– У тебя губы синие, – сказал Бенжамин Пьеру.

– У тебя тоже, – ответил Пьер.

Они захихикали. Бенжамин посмотрел на Нильса, тот мягко улыбался. Мальчики прижались, согреваясь дыханием друг друга. Они смотрели друг другу в глаза, и Бенжамину больше не было страшно.

– Мне нужно плыть, – сказал он.

Нильс кивнул.