– Мы посовещались и решили, что, если всё сложится удачно, сможем отрядить на помощь монголам пару САУ, но только для борьбы против европейцев. Зато, в случае опасности для самих монголов, мы все выступим на их защиту, со всем своим оружием. Нам известно, что в Европу хан Батый пойдёт лишь в 1242 году. К этому времени мы соорудим какой-нибудь транспорт для перевозки САУ. Мы, также, на время до возврата этим годом войск Бату хана в степь для отдыха, оставим у себя его жену Боракчин, которая будет отпущена нами немедленно по его возвращению, вместе с Сартаком. Мы будем относиться к ним с подобающим им пиететом. Тогда же в наше распоряжение будет оставлена тысяча воинов монголов во главе с опытным тысячником и кем-то из ханов до следующего похода. Впрочем, последний пункт может быть пересмотрен в зависимости от поведения князей.

Если они будут нам подчиняться, то этот пункт договора мы можем исключить. В это время ожила и запищала рация. К ней подошёл сидящий рядом с ней Семёнов и, взяв трубку, сказал – Слушаю. Выслушав донесение, он сообщил его всем:

– Тысяча ханских Тургаудов подошла к развалинам Переяславля и расположилась там, устанавливая шатры. Следом подтягивается обоз. Забуиров перевёл ханам эти слова, и они недоверчиво взглянули на Судейкина.

– Да, – сказал Судейкин. – Мы всегда знаем о приближении опасности за несколько часов. Бату хан что-то сказал Кюлькану и тот перевёл Забуирову, а последний нам:

– Бату хан спрашивает, а возможно ли устроить такое знание и для него лично?

– Увы, – ответил Судейкин – Это наша большая тайна. Но мы подарим ханам прибор, через который они смогут видеть гораздо дальше обычных людей – и он передал им, заранее приготовленные бинокли. Ханы приняли их и начали крутить в руках, пока им не показали, как ими пользоваться. Произошла такая же сцена, что и в истории с князем Фёдором. Ханы навели бинокли в окно и не удовлетворившись этим, вышли во двор, где некоторое время разглядывали окружающее пространство. Потом они зашли обратно и сели за стол.

Бату хан произнёс несколько слов, которые, после перевода, звучали следующим образом – Я не буду держать на вас зла. Я думаю, что мы ещё не раз встретимся и между нами возникнет дружба. У меня сейчас нет ничего ценного, чтобы отблагодарить вас за ваши подарки и ваше гостеприимство. Поэтому я дарю хану лейтенанту, свою жену Юмагас. Через неё он станет родственником нойона кереитов, темника Кайранбая. Батый сказал несколько слов Кюлькану и тот пошёл наверх.

Судейкин же был ошарашен новостью и окаменел, не зная, что ответить. Но потерять лицо, было никак нельзя и он, прижав руку к груди слегка поклонился. Жест был понятен и Бату хан покровительственно улыбнулся. В это время к нам спускались Боракчин, Юлдуз и Юмагас. Они были одеты в роскошные халаты, а лица их были набелены какой-то мазью. Боракчин взяла Юмагас за руку и подвела к Судейкину, стоявшему столбом, с дурацкой улыбкой на губах.

Она передала руку Юмагас лейтенанту и тот был вынужден принять её руку своей. Юмагас опустила скромно голову и встала рядом с ним. Было видно, что Судейкин не знает, что ему дальше делать и продолжал стоять, держа руку Юмагас. Батый подошёл к ним и что-то сказал своей бывшей жене, на что она кивнула головой, потом он сказал несколько слов Судейкину. Забуиров перевёл через Кюлькана

– Дарю тебе жену, будь с ней строг, но справедлив. Люби её и не давай в обиду- Судейкину ничего не оставалось, как поблагодарить хана за такой дорогой подарок. Батый продолжил – За то, что хан Забуир был с нами доброжелателен и приветлив, а также много рассказал интересного, я дарю ему мою любимую наложницу Юлдуз.

Тут удар чуть не хватил Забуирова. Он даже сначала не понял, что подарок предназначается ему, но переводя слова Кюлькана, вдруг осознал этот факт и замолчал, опешив. Но Боракчин уже подводила к нему Юлдуз и передала её руку ему. Лицо у Фарада стало красным, и он замешкался.

Но Кюлькан ему подсказал – Поблагодари хана. Это в самом деле дорогой подарок, ибо хан очень любит Юлдуз.

Забуиров, заикаясь, ответил хану, что он очень рад и всегда будет помнить его щедрость, а к Юлдуз будет относиться со всей любовью и почтением. Да, мы все были просто ошарашены подобным поворотом дела. Все представили себе, что сейчас испытывают Вадим и Фарад. Нет слов, оба подарка были прекрасны по-своему. Молодые, стройные. Но как с ними обращаться? Вспомнились, не к месту, стихи: «В одну телегу, впрячь не можно, коня и трепетную лань». Мы представляли из себя коней, а девушек ланями. Никто из нас не мог себе представить, как обращаться с такими персонами. Если ещё Юлдуз была из достаточно простых людей, то монголка Юмагас почти что, царской крови. Ей нужен уход и поклонение, а каково Судейкину, уже имевшему в избе сожительницу Лёсу? Однако факт свершился. Батый безусловно, даря нам такие подарки, был уверен в их непреходящей ценности, равно, как и подразумевал, что девушкам смогут обеспечить необходимый уход и отношение. Если Судейкину было куда вести свою новую пассию, то Забуирову и это было недоступно. Что скажет Бату хан, когда узнает, что хан Забуир, даже не имеет своего шатра, а другой, самый знатный хан из нас, живёт в лачуге с простолюдинкой, не имея ни одного слуги?

Забуиров: - Я был, прямо-таки, деморализован происходящим и не знал, что мне предпринять, а ханы смотрели на меня и Судейкина, ожидая каких-то наших действий. Юлдуз стояла рядом со мной, держа мою рук, как и Юмагас с лейтенантом. Я сгорал от стыда, но тут Судейкин заявил, что мы все вместе сейчас проводим хана Бату и хана Кюлькана к их армии, а в это время наши новые жёны пускай собирают свои вещи. Он попросил Вождёва и Зотова, подогнать к зданию оба ГАЗ 51. Тут же ханам было предложено собираться. Время было всего 11 часов, а мы вообще-то, планировали пообедать у нас, а ханов вернуть к вечеру. Но, свершившиеся события, как это часто бывает, вновь перевернули все наши планы. Ханам, в сущности, нечего было собирать, к тому же они не могли опуститься до такого состояния, чтобы носить что-либо, поэтому они остались сидеть за столом. Но тут, в такой ситуации и нам нельзя было ударить в грязь лицом. Не мог же кто-то из нас, уподобившись слуге, нести за ханами их вещи?

Сложилась немая сцена. Тут, к счастью, быстро оправился Семёнов и выйдя во двор, громко позвал несколько крутившихся поблизости Эрзян. Он велел им зайти в нашу казарму и подняться наверх, чтобы по указке служанок, собрать имущество ханов и вынести к машинам. Одного из них послали за Микишем, передать ему распоряжение Судейкина – выслать десяток бойцов для сопровождения ханов. Тем не менее, Судейкин спросил у ханов: – Не хотят ли они отобедать? – Но ханы тоже заторопились покинуть наше расположение. Как бы мы не обставляли своё, якобы, гостеприимство, но они отдавали себе отчёт в том, что это, слегка завуалированный, плен. Нахождение при своих тургаудах, сняло бы с них накопившееся напряжение, чем быстрее, тем лучше. Судейкин продолжал командовать – послал несколько человек освободить пленных ойротов, выдать им вооружение и амуницию из доставшейся нам добычи.

Также, пусть они сами поймают себе бесхозных лошадей, пасущихся между тыном и лесом, и будут готовы отправиться с ханами к Переяславлю. Началась суматоха. Подогнали машины. Для гарантии безопасности, решили заодно отправить одну БМД, которую также выгнали из бокса и подогнали к воротам. В оба ГАЗ 51 загрузилось по 10 бойцов с карабинами. В БМД занял места экипаж. В течении, примерно 45 минут, колонна была готова к движению. Первыми должны были скакать десять ойротов, за ними БМД и потом две машины с десантом. Ханов решили вести, как почётных гостей, в кабинах, рядом с водителями, которыми выступали Вождёв и Зотов. Судейкин ехал с Забуировым в БМД пассажирами. Ханы, Боракчин с Сартаком, Юлдуз и Юмагас, служанки и остающиеся курсанты, вышли к машинам, которые окружала толпа жителей. Винокуров предложил Батыю попрощаться со своими женщинами.

Боракчин и Батый, неловко встали против друг друга, глядя в глаза. Никто из них не подал вида, что они расстроены расставанием. Батый даже не пытался обнять Сартака или жену. Как говорится – «положение обязывает». И Батый, и его жена, были слишком высокомерны и горды, чтобы выказывать свои чувства перед простым народом. Батый просто кивнул жене и, по приглашению Винокурова, влез в кабину машины. Винокуров захлопнул за ним дверь. Кюлькан сел в другую машину. Судейкин из люка БМД подал команду – Вперёд! – Ойроты поскакали, а колонна, двинулась за ними, ограниченная скоростью коней.

Вождёв: – Батый сидел рядом со мной молча. Я видел, что его тяготит эта неопределённая ситуация и он спешит вернуться в привычное русло своей жизни, в свой шатёр, в окружение своих подданных. Я тоже молчал, тем, более, что и сказать то было нечего. Расстояние до Переяславля мы преодолели минут за двадцать – двадцать пять. Тургауды уже поставили свои шатры и развели костры, перед которыми сидели, грея руки. Кони были привязаны и к их мордам подвесили мешки с овсом. Колонну встречали охранники, которые расступились перед ней, пропуская к шатру Бату хана, поставленному посредине лагеря. Ойроты проехали вперёд и остановились в стороне от шатра. Они спешились и ждали, когда ханы пройдут к себе. БМД с Судейкиным проехал вперёд, мимо шатра метров на 15 и остановился. Машины с ханами подъехали к шатру и тоже остановились. Здесь никто не догадался, как нужно встречать Батыя и я, выйдя из машины, обошёл её и открыл ему дверь, приглашая выходить

То же самое проделал Зотов, для хана Кюлькана. Десантники в кузовах приняли положение «к бою», высунув карабины в амбразуры. Из БМД вылезли Судейкин и Забуиров и подошли к ханам. Все, стоящие рядом тургауды, повалились на колени, приветствуя своих командиров. Навстречу вышел Субедей багатур, сопровождаемый начальником тургаудов и поклонился ханам. Бату хан сделал приглашающий жест Судейкину и Забуирову и прошёл в шатёр. За ним вошли вышеперечисленные. Я и Зотов не стали заходить, а вернулись в кабины своих машин и сели за руль. Тургауды встали с колен и распределились вокруг шатра, числом в пару сотен. Остальные разошлись, оставаясь неподалёку и настороженно наблюдали за машинами и входом в шатёр Бату хана.

Забуиров: – Мы вошли в шатёр, где Бату хан сразу же почувствовал себя хозяином положения и начал командовать. Сначала он сел на свой трон, который был предусмотрительно установлен в шатре. Его моментально окружили остававшиеся в лагере жёны, пытаясь его обнять и которых он, с довольной улыбкой гладил по головам и плечам. Шатёр наполнился возгласами радости. Поприветствовав таким образом своих жён, Бату хан, знаком руки велел им отойти в сторону. Вокруг трона сгрудились хан Кюлькан, Субедей, начальник тургаудов и ещё какие-то приближённые.