Около обеда уже одиночный разведчик появился на большой высоте. В этот раз зенитчики смогли свои залпы сосредоточить на пути разведчика, заставив лететь на цепочку разрывов. Не повторяя нового захода на доразведку, разведчик ушел за Дунай в сторону Фокшан. В 14.00 три звена румынских бомбардировщиков Р.37 с трех сторон атаковали порт, аэродром и батарею береговой обороны.

Перед звеном заходящих на порт бомбардировщиков появились дымки разрывов, постепенно сближаясь с тройкой начавших выгружать свой смертоносный груз самолетов. Летчики выдержали боевой курс, начали отворот с боевого курса, группа разрывов догнала звено, и под одним из них раскрылся конус разрыва. Несколько мгновений, и пламя, отчетливо видимое снизу, окутало хвост самолета. Еще через несколько мгновений самолет вздрогнул и горящим болидом устремился к поверхности Дуная.

Береговые посты СНиС, совместив в себе и посты воздушного наблюдения, позволили вовремя обнаружить налет румынской авиации. Поднятые находящиеся в готовности истребители встретили румынские бомбардировщики уже в воздухе, а не на земле. Получаемая воздушная информация воссоздавала маневры атакующих на планшетах ПВО, установленных теперь на каждом мониторе и командном пункте флотилии.

Вновь над городом появились «Чайки» и устремились к румынским бомбардировщикам Р.37. Шестерка И-153 и восьмерка И-15 в полном составе поднялась на перехват бомбардировщиков. В воздухе засверкали вспышки выстрелов истребителей и обороняющихся «Лосей». Вражеские самолеты взяли курс на Тулчу, яростно отстреливаясь от «Чаек». И вот, наконец, атака одного истребителя принесла успех, летящий бомбардировщик задымил, потом пламя перешло на фюзеляж, нос наклонился к земле, и самолет устремился в реку. Заросли камыша приняли в себя горящую машину. Переданные румынским летчикам польские новейшие бомбардировщики оказались явно в неопытных руках, еще четыре Р.37 закончили свой путь в дунайской земле, сбитые истребителями капитана Коробицына.

Румынские пилоты 4-й группы 1-й бомбардировочной флотилии Королевских ВВС не зря называли себя «командой самоубийц» – виной частых аварий была нехватка опыта и ресурсов. После нападения СССР на Польшу большинство оставшихся к тому времени там самолетов перегнали в Румынию (среди них: Р.37–49 штук; Р.23–31 штука, Р.11–42 штуки, Р.7 – 15 штук, Lublin R13 – 5 штук). В Румынии эти самолеты включили в состав румынских ВВС.

Новейший польский бомбардировщик, по своим данным не уступающий Ю-88 (отсутствовал режим пикирования), при отсутствии надлежащего обслуживания и опыта эксплуатации часто ломался. Стрелок нижней, люковой пулеметной установки (4-й член экипажа) обеспечивал лучшую обороноспособность Р-37, по сравнению с советскими бомбардировщиками СБ и ДБ-3. По бомбовой нагрузке и дальности полета польский самолет заметно превосходил немецкие Ju 88A-1 и Do215B.

Тихоходные, но с опытными истребителями, имеющие двукратное превосходство в воздухе, наши «Чайки» капитана Коробицына совместно с зенитчиками старшего лейтенанта Охоты в одном бою уничтожили большую часть 77-й эскадрильи румынских ВВС. В первый же день войны румынская 77-я бомбардировочная эскадрилья прекратила существование.

В этом противовоздушном бою монитор не участвовал, удалось опробовать возможность обнаружения высотных воздушных целей с помощью бликов от их кабин. Летящие на высоте 3 километра бомбардировщики вооруженным взглядом не обнаруживались некоторое время, хотя информация об их подлете прошла. Далее сигнальщик, а потом и все присутствующие на мостике смогли увидеть счетверенные вспышки бликов солнечных лучей на остеклении кабин «Лосей».

В свое время все местные фотографы оказались буквально обысканы на предмет наличия в их лабораториях лучевых «звездных» светофильтров для фотоаппаратов. В обсерватории Николаева и Севастополя были направлены запросы на наличие у них и источника поставки лучевых светофильтров для телескопов. Ничего найти я не смог. С помощью местного ювелира, несколько раз под разными углами поцарапав алмазом стекло обычных очков, показал оптические переливы изображения, изобразил Зайцеву и Беззубу на пальцах и вытянутой руке нужный мне оптический фильтр с соответствующим оптическим эффектом. Я-то знаю, что в Советском Союзе такого еще не делают, а цейсовская оптика явно недоступна. Есть еще в Японии и Швеции фирмы. Получил добро выходить на местных контрабандистов. Здесь для меня проблем не было.

Мои тренирующиеся на «куклах – докерах – морячках» орлы уже через месяц стали всем известны, и их начальник также не остался без внимания. В общем, как авторитетный человек (можно сказать – беспредельщик), познакомился я с местным, нужным мне, человечком. В портовом городе всегда есть люди, которые могут все достать, а я знал об одном шведском владельце фотомагазина и лаборатории фототехники в центре Готенбурга, под названием «Victor Foto». Виктор Хасселблад совсем недавно основал цех для производства фотоаппаратов, в простой автомастерской, в центре города. Виктор был настолько опытен, что правительство Швеции простому владельцу магазина-мастерской доверило изготовить аналог немецкой камеры воздушной разведки. Хасселблад представил миру первую бытовую камеру, выпущенную его компанией, – Hasselblad 1600F.

Через два месяца я получил десять круглых стекляшек диаметром 50 миллиметров, которые стоили три моих зарплаты. В июне месяце я уже был должен на полгода вперед куче сослуживцев, но я не унывал. По моему плану, будущие события должны очень многое списать. Четыре пары стекол стали основой изготовления очков для сигнальщиков и командиров башен главного калибра, а пятая пара укатила в Москву. За них мне обещали когда-то вернуть деньги.

В первый день войны под роспись, как за секретное изделие, пару очков получил и начальник корабельного корпоста (корабельный боцман, главстаршина Пархоменко), и командир отделения сигнальщиков (старшина 1-й статьи Полозов). Сколько времени я потратил на тренировки сигнальщиков, наводчиков и корпоста в пользовании очками и без них, в выявлении бликов прицелов. Сутками напролет, днем и ночью, некоторые отличившие и требующие дисциплинарных внушений краснофлотцы бегали с пирса на берег и прятали в кустах или еще где-нибудь стекляшки, которые сигнальщики и наводчики должны были обнаруживать. Теперь стоит сигнальщику или еще кому-либо подумать, что где-то там появился блик, как в это место сразу направляются визир и прицелы всех орудий.

Насколько помнится, боевых столкновений в ближайший месяц не предвидится. Поэтому буду тренировать людей далее.

Вечером меня пригласили в кают-компанию. Да, именно пригласили мои командиры – все пятеро. Молча поели. Потом обратился самый старший по возрасту и по званию. Не комиссар, а Панасенко.

– Иван Александрович, получается, что ты еще до Нового года знал, что сегодня начнется война.

– Ты не хочешь нам что-либо рассказать?

– Ведь вы еще в Николаеве знали, что будет сегодня.

– Ты знаешь, что будет с нами?

Пять пар глаз внимательно смотрят мне в глаза. А что мне им сказать? Как вести беседу с людьми, которые по военной медицинской науке (медицинская сортировка раненых и больных) через пару месяцев судьбой записаны в безвозвратные потери, во главе с их командиром?

Как сказать, что мы уже более восьми месяцев – команда настоящего «Летучего голландца»?