А вот статуя Ленина сохранилась и выглядит как новая. Удивительно, что её не только пощадили, но отчистили патину и заново покрасили!
Жизнь кипит — вон сколько молодых дарований тренируется. Вот теперь и впрямь можно поверить, что здешние воспитанники сумеют достичь звёзд. Название у лагеря не изменилось — быть может, единственное, помимо статуи Ленина.
Что дальше? Куда теперь? Вон там была столовая. Теперь там на вид совершенно другое здание, от предыдущего ничего не сохранилось. Вот и всё — опоздал, подумал Олег — внутри на долю секунды что-то лопнуло, оборвалось, ноги чуть не подвели. Хотя кому до этого дело — если незваного гостя никто не увидит.
Нет больше стальной двери, нет загадки, ничего нет. Убедился? Что теперь? Возвращаться в Казань и наблюдать, как оставшиеся друзья отходят в мир иной, а ты продолжаешь своё призрачное существование?
Малодушие схлынуло. Свежий, исполненный цветочного аромата порыв ветра толкнул в грудь и прогнал бессилие, развеял грусть. Пусть ничего не осталось. В любом случае ближайший вход — где-то там, внутри столовой, или кухни, или что там ещё есть. Ужин через час — значит, кроме поваров, там никого, можно спокойно всё осмотреть. Вперёд!
Дверь не заперта — видимо, полагаются на видеокамеры. Интересно, смотрит ли сейчас кто-нибудь на ближайшие к Олегу камеры и, если да — увидит ли что-нибудь?
Похоже, никто ничего не подумал и не насторожился. Олег вошёл внутрь — и вновь поразился, насколько всё стало современным, приятным глазу. И запахи — вместо давешней не очень приятной смеси (пищевые отходы, неистребимый дух моечной машины, пригоревшее молоко и так далее) — лесной, чистый и приятный запах. Как они этого добились?
Дверь сохранилась! Именно перед ней они тогда стояли, и Вяземская приглашала всех, одного за другим. Олег дождался, когда часы на стене покажут одну минуту восьмого, и попробовал пройти дверь насквозь.
И пребольно стукнулся лбом. Что за… Олег оглянулся — никто не видит — и, отворив дверь, вошёл внутрь. Никого и ничего, всё по-старому. Как они сумели сохранить этот коридор, ведь здесь всё уже по-другому?!
Олег закрыл за собой дверь и прошёл к той «волшебной двери». И вздрогнул, увидев над дверным косяком вариатор, по ободу которого весело бежали огоньки.
Движение воздуха — позади открылась дверь. Олег обернулся, не веря тому, что — кого — видит.
Вяземская Анна Григорьевна. Одета так, как и была одета в тот вечер. Это легко запомнить — для Олега это было — когда? Девять дней назад? А кажется, что прошли десятки лет.
— Очень рада, что вы сумели вернуться! — улыбнулась Вяземская. — Олег, как только я сниму вариатор, у нас будет всего несколько минут. Прошу выслушать меня очень внимательно. Все вопросы — потом. Если на этот раз всё получится — у нас будет полно времени, чтобы всё обсудить. Готовы?
Олег кивнул.
— Это важно: я не знаю ничего, что случилось с вами после того, как вы прошли сквозь эту дверь в первый раз. Всё это время я ждала вас здесь — сама не знаю, как сумела дождаться. Я сейчас повторю то, что вы уже видели — и снова открою проход. Самое важное: вы не должны останавливаться. Что бы вы ни видели, что бы ни мерещилось — бегите изо всех сил, ничего не бойтесь.
— Понял, — кивнул Олег.
— Олег, это вторая и, наверное, последняя попытка, — добавила Вяземская. — Удачи вам. Простите, если сможете.
— Я не держу зла, Анна Григорьевна, — улыбнулся Олег. — Я готов.
Было почти так же, как в тот, первый раз. К ногам словно прицепили пару пудовых гирь; двигаться получалось с огромным трудом, и первые несколько шагов Олегу казалось, что он бредёт по колено в трясине, и стоит только остановиться — топь поглотит его. Прошло несколько страшных секунд, когда казалось, что сил не хватит — но вот уже и трясина стала не такой жадной, и гири стали куда легче, и уже получалось быстро идти — а позади слышался треск, скрежет, и ни в коем случае нельзя было оглядываться. «Стена рушится, — подумал Олег, — надо успеть, я должен успеть!»
И вот пришла на память та забавная песенка с бессмысленно звучащими словами. «