Грации невозможно передать или завещать кому-либо. Вычитать их могут только постановлением властей — за особо негативные, антиобщественные поступки. Копиться бесконечно они не могут — все грации старше пяти лет создания обнуляются. Хочешь доступ к чему-то из разряда роскоши — часто занимайся чем-то полезным для общества, послание очевидное.
— Интересный подход, — почесал Артур подбородок. — А если совершаешь преступление?
…Об этом тоже говорилось — правда, слова «преступление» в документе не было, были антиобщественные поступки и проступки против личности. Обнуление счёта граций, отказ в общении и в самом тяжёлом случае — изоляция от общества.
— То есть тюрьмы всё равно есть, — хмыкнула Ольга. — Похоже, люди без них не могут. Что ж, подход интересный. А «грация», я так поняла, это попросту «благодарность».
— Всё верно, — сказала Лаки, появляясь в дверях. — Извините, вы дверь не закрыли. По здешним обычаям, если дверь открыта — можно входить. Если почти полностью закрыта — желательно постучать и спросить разрешения. А если закрыта — не беспокоить, ну разве что в чрезвычайных случаях. Можно войти?
— Да, будьте как дома, — помахала рукой Ольга. — Мы тут про порядки и обычаи читаем, просвещаемся.
Лаки кивнула и вошла — и оказалось, что она несёт целую гирлянду рюкзаков, похожих на их спортивные.
— Помочь? — Артур спрыгнул с кровати и быстрым шагом подошёл к Лаки. — Да они вовсе не тяжёлые! — удивился он. — Что это?
— Стандартный набор для выживания в условиях экстремального климата, — пояснила Лаки. — Там есть инструкции, разберётесь. Ваши рюкзаки помечены именами. А эти три — держите при себе, — указала она. — Это для Олега. Ольга, Алёна, вы уже видели, как я передала часы. Завтра утром, примерно в это же время, есть мысль повторить сеанс связи. Есть хорошее предположение, что Олег живёт по обычному циклу в двадцать четыре часа — то есть он будет, вероятнее всего, в доме в то время. Мы попробуем лёгкий стимулятор вашей нервной системы — чтобы позвать Олега не слишком сильно и не застать его врасплох. Вы можете отказаться — ну или предложить другое время.
— Я согласна, — кивнула Алёна.
— На всякий случай — именно на всякий случай, — подчеркнула Лаки интонацией, — наденьте свой рюкзак, прежде чем будем вызывать Олега. Всё, не буду вам мешать — мне тоже нужно отдохнуть.
— …Мать, ты только глянь! — позвала Алёну Ольга и похлопала по покрывалу их с Артуром огромной кровати. — Лезь с ногами, все свои. Посмотри на расписание полётов космопорта!
Алёна посмотрела. Действительно, три рейса на Луну в сутки. Каждые два дня рейс на какое-то «Mare Major» — «Великое Море», а каждые три дня — на не менее загадочную Плутонию. Множество рейсов на научно-исследовательские станции в Солнечной системе, и — изредка — на ничего не говорящие условные наименования.
— Круто! — восхитилась Алёна. — А что это такое? И сколько до них летят?
— Сядь и держись покрепче, — посоветовала Ольга. — Вон там, в примечаниях. «Mare Major», дистанция семьдесят две тысячи сто одиннадцать световых лет, время в пути трое суток. Плутония, дистанция восемьдесят пять тысяч шестнадцать световых лет, время в пути трое с половиной суток. Они нашу Галактику за неделю пересекают, прикинь!
Алёна ахнула и взяла лекторий — сама присмотрелась. — С ума сойти! — глаза её расширились. — И всего через двести с чем-то лет?! Я уже хочу куда-нибудь слетать! Хоть раз!
— А самое странное, что людей на Земле совсем немного, — добавил Артур. — Сто с чем-то тысяч. И всё!
— Куда остальные делись?! — удивилась Алёна. — Неужели войны?
— Это нам пока знать не положено, — вздохнула Ольга. — Знаешь, я вот тоже хочу куда-нибудь слетать. Хоть одним глазком глянуть!
— Что-то не сходится, — сказала Вяземская озадаченно. — Я провела калибровку и самотестирование вариатора по вашим инструкциям, и он выдаёт смещение летосчисления. То есть год указан неверно. Я где-то ошиблась?