Подъезжая к очередному перекрёстку, Михаил притормозил, поскольку услышал рёв двигателя.

Существа направились к его снизившей скорость «Волге», но пока они были на безопасном расстоянии. Парень краем глаза наблюдал за ними, сосредоточившись на приближающемся с боковой улицы УАЗе. Грузовичок нёсся на пределе своих возможностей, и всё-таки водитель заметил Михаила.

Мужчина отвлёкся буквально на пару секунд — и этого хватило, чтобы не суметь разминуться с обломками от разбитых машин, валяющимися на перекрёстке. Колёса выдержали, не лопнули, но УАЗ бросило в сторону, занесло, и он на полном ходу врезался в бетонный столб. У водителя не было шансов — кабина «уазика» смялась настолько, что руль выстрелил аж через заднее стекло.

Существа уже почти достигли «Волги», и Михаил вынужден был продолжить движение, борясь с дрожью в руках. Он осторожно объехал разбитый грузовичок, под которым скапливалась лужа горячего масла. Афанасьев не набирал больше сорока километров в час, наученный чужим горьким опытом. По большому счёту, разогнаться-то и негде было — повсюду разбитые машины и рухнувшие столбы. Удивительно, как мужчине, к тому же на грузовичке, вообще удалось развить высокую скорость.

Михаил не сомневался, куда нужно отправиться. К дьяволу милицию и прочие службы — даже если кто-то из них выжил. Сейчас более чем когда-либо стоило рассчитывать только на собственные силы. И спасать тех, кто действительно дорог.

Михаил повёл «Волгу» в направлении школы.

Леонид перебегал из одного кабинета в другой и видел везде одно и то же — безжизненные тела учащихся и преподавателей. Его неотступно сопровождал доносящийся с улицы рёв моторов и грохот сталкивающихся автомобилей, словно все водители сошли с ума и нажимали на педали газа до упора, наплевав на последствия. На разном удалении грянуло несколько взрывов, и по голубому небу пополз густой чёрный дым. Сутурин не думал о творящемся снаружи — его сознание заволокло туманом непонимания и шока. Вскоре он уже не осматривал классы, а беспорядочно метался по коридорам.

Всё разом изменилось, когда Леонид увидел выступившую на коже детей и педагогов жидкость. Она очень напоминала вещество на странной поляне в лесу. Но даже без этого сходства зрелище скрывающихся под серыми масками лиц побуждало мужчину убираться из школы как можно быстрее.

Он устремился к лестнице и спустился со второго этажа в вестибюль. Уже находясь у выхода, он замер.

Ему показалось, или он услышал плач?

Леонид затаил дыхание, напрягая слух. Грохот снаружи к этому моменту практически стих, и Сутурину удалось уловить звук, который он поначалу принял за игру воображения. Сориентировавшись, он побежал через раздевалку к восточному крылу здания школы, где располагались начальные классы.

Плач усиливался. Это был детский голос, похоже, мальчишки.

— Эй! — крикнул Леонид. — Эй, где ты, отзовись!

Ответ, который он получил, мужчина ожидал меньше всего.

Заскрежетали отодвигаемые стулья и парты, затем раздался топот множества ног. Слишком размеренный для ребятни.

Плач сменился отчаянным криком, в котором было столько ужаса, что Леонид забыл о собственной безопасности. Он подскочил к двери, из-за которой доносились душераздирающие вопли, и распахнул её.

Большая часть детей продолжала лежать на сдвинутых партах или на полу в окружении упавших ручек, тетрадей, учебников и прочих школьных принадлежностей. Но несколько первоклашек, кожа которых стала совершенно серой, двигались в угол класса — к тому, кто взывал о помощи. Они пока не видели Леонида… в отличие от учительницы, которая медленно поднялась из-за своего стола. Сутурин знал её. Тамара Алексеевна, женщина в возрасте, проработавшая в школе не один десяток лет и при этом не утратившая любви к детям. Он с ней ладил и считал отличным педагогом, примером для подражания.

Только ничего этого больше не было. Немигающие глаза, полные бессмысленной злобы, остановились на мужчине, и посеревшее лицо исказил звериный оскал.

Глухо зарычав, Тамара Алексеевна шагнула к оторопевшему Леониду.

Крик нестерпимой боли, донёсшийся из скопления склонившихся над жертвой учеников, вывел Сутурина из оцепенения. Когда обречённый мальчик набирал воздух в лёгкие для очередного вопля, послышался отчётливый треск ломаемых костей. Совсем юная девчушка, одежда которой насквозь пропиталась серой жидкостью, и белым остался только бант, оглянулась и заметила Леонида. Она перестала терзать тело своего одноклассника и направилась к мужчине, протягивая руки, с которых капала свежая кровь.