Пилот размещался в шарообразном центральном моноблоке, который опирался на восемь трехсуставчатых лап-манипуляторов, длиной около трех метров. Специальное соединение моноблока и приводов манипуляторов обеспечивало комфортное положение пилота при движении по любым поверхностям. Манипуляторы могли складываться защищая моноблок и пилота при десантировании с высоты до километра, в таком положении дрон представлял из себя монолитный шар диаметром чуть меньше двух метров. В походном положении расстояние от земли до нижней точки моноблока могла регулироваться от нуля до двух с половиной метров.

Дрон имел неплохой встроенный процессор, который полностью управлял механикой движения, внешнее управление же было упрощено до максимума. По сути пилот ставил задачу, а дрон сам определял, как её решить. Сразу видно военное назначение изделия.

Определив, что дрон будет через 30 минут меня ждать у шлюза, вместе со всеми криптограммами, дополнительным блоком питания и запасом наноматериала в мой пространственный карман, я отправился в реал. Обедать.

Глава 11

Огромный кабинет, деревянные глухие шкафы из красного дерева, Окно задрапировано толстыми бархатными шторами насыщенного бардового цвета. Потолок с вычурной лепниной, частью которой являлись светильники и огромная люстра. Паркет. Огромный Т-образный стол, вызывающий трепет фундаментальностью, роскошью и возрастом, покрытый зеленым, казенным сукном. За столом сидит хозяин кабинета, крепкий сухопарый старик. Короткие седые волосы, густые, но не сросшиеся над переносицей брови. Высокий, с большим количеством мелких морщин лоб. Впалые щеки, мощный широкий подбородок и ровный римский нос с легкой горбинкой. Внимательные цепкие глаза старика бегали по строчкам лежащего на столе документа, узловатые старческие пальцы удерживали перевернутые страницы довольно толстого тома, не давая ему захлопнуться. Хоть хозяин кабинета был стар, ум его только закалился с годами. Многие годы он руководил этой службой, которой отдал всю свою жизнь. Многие годы он принимал решения и нес за них ответственность. И ни разу не было ситуации, в которой он бы затруднялся с принятием решения. Да, бывало, на принятие решения требовалось много времени. Но так что бы были затруднения. Это было впервые.

Запищал интерком. Старик прижал пальцем клавишу.

— Григорий Эдуардович, к Вам полковник Нестеров, — раздался из коммуникатора голос его секретаря

— Впусти его, Федор, — распорядился хозяин кабинета и, немного подумав, добавил, — и сделай нам, минуток через пятнадцать, чай.

После короткого стука дверь кабинета распахнулась и на порог шагнул высокий широкоплечий полковник.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! — браво поприветствовал он хозяина кабинета, резко взметнув правую ладонь к козырьку форменной фуражки, и вопросительно добавил, — разрешите?

— Заходи, Владимир, — и когда полковник закрыл за собой дверь и по строевому сделал два шага вперед, суровое лицо хозяина кабинета смягчилось, он указал рукой на один из стульев, плотно стоящих возле стола, — присаживайся, и давай без чинов, так будет сподручнее работать.

— Так точно, Григорий Эдуардович.

Полковник подошел к столу, переложил солидную и даже на вид тяжелую папку, которую он держал левой рукой, на стол, выдвинул стул.

Пока он размещался, извлекал из папки документы и раскладывал их в определенном порядке на столе, хозяин кабинета задумчиво рассматривал гостя.

Полковника Нестерова Владимира Петровича генерал знал с рождения. Сын его лучшего друга, погибшего в очередной вылазке за границей Родины для защиты её интересов. Друг погиб, сыну было четыре месяца, оставив вдову с грудничком на руках. Григорий Эдуардович не оставил вдову своего боевого товарища, поддержал, помог встать на ноги, помог воспитать сына. Владимир вырос отличным парнем и пошел по стопам отца, как бы ни уговаривала его мать выбрать другую стезю в жизни. Но, сложилось так, что сын выбрал путь служения и защиты Родины. Григорий не часто вмешивался в судьбу головастого и упертого парня и тот практически сам забрался на уровень, с которого и забрал его под своё крыло тогда ещё майор Громов Григорий Эдуардович. Зная молодого лейтенанта, все его сильные и слабые стороны, Григорий Эдуардович выбрал для него то направление, в котором молодой лейтенант смог полностью раскрыться и приносить максимальную пользу стране и, чего уж скрывать, своему покровителю. Платя за поддержку искренней верностью и преданностью. И тогда, когда Владимир явился в кабинет генерала с невнятным докладом и просьбой инициировать операцию со «Сколково-Интертеймент» и выделить под неё огромный пласт ресурсов, старик, доверившись интуиции, пошел ему навстречу. Время, хоть и небольшое, прошедшее с того дня показало, что ошибочным то решение не было. Но было ли оно своевременным. Было ли оно достаточным. И что делать дальше. Эти вопросы им и предстояло решить. Развеяв перед этим все затруднения, которые мешали принять столь необходимые решения.

Через минуту шуршание бумагами, тканью и деревом закончилось, посетитель кашлянул, привлекая внимание хозяина кабинета.

— Григорий Эдуардович, я готов. В какой форме Вы бы хотели начать работу?

Старик на пару секунд задумался:

— Давай так, Владимир. С докладом я уже познакомился. Вот, четвертый раз перечитываю, — он кивнул на документ, который лежал у него на столе, — поэтому канцелярщину можешь мне не докладывать. Давай начни ка ты со своих впечатлений, ощущений, выводов. В свободной форме, без всякой уставщины. Она тут больше вредить будет. Что нужно, я переспрошу. В таком формате пока начнем работу. И… Остановись поподробнее на том, что заставило тебя обратиться ко мне в самом начале этой эпопеи.

— Так точно. Как я уже отразил в отчете… Кхм, простите, Григорий Эдуардович