Эх и красота же царила вокруг! На высоком песчаном обрыве среди сосен, смуглых и золотых, гулял свежий ветер. Внизу свободно и широко катила волны река, и облака над ней бежали, обгоняя друг друга, и отражались в высокой синей воде.
На другом берегу в пойме паслись коровы, с обрыва казавшиеся крохотными, как букашки.
«Божьи коровки», – подумал Ерохин.
Простор, какой простор! Солнце светит, река сверкает, смолистые капли вспыхивают на слюдяных стволах. Ветер треплет макушки сосен, а еще выше парит, раскинув крылья, ястреб.
Одним словом, благодать.
– Труповозка прибыла, Вась, – сказал неслышно подошедший сзади Угличин.
Ерохин кивнул, не оборачиваясь. Угличин вытер лысину платком, придвинулся ближе и тоже стал смотреть на коров.
– Как он их, а… – в голосе его звучала смесь ужаса и восхищения. – Средь бела дня… И ведь сложил так аккуратненько!
– Угу. Как дрова.
– Тогда уж как говядину в морозилке.
– Если бы в морозилке.
Ерохин сплюнул в черничные заросли.
Хорошо еще, что тела недолго пролежали на жаре: на них наткнулись деревенские пацаны. Пошли на реку купаться и обнаружили неподалеку от трех палаток «Ладу» с открытыми дверями, из которой хрипло орал певец Лепс.
Тут-то один из мальчишек и заподозрил неладное. Какой владелец бросит машину нараспашку с магнитолой? «Может, пьяные валяются!» – предположил другой. Сунулись в палатку, пошарили за ней и бросились бежать, подвывая от ужаса.
Когда следственная группа прибыла на место преступления, Лепс по-прежнему рвал глотку. Первым делом Ерохин выключил магнитолу, а уж затем приступил к осмотру.
– Я поначалу решил, что тут двое потрудились, – негромко сказал эксперт. – Но сдается мне, Вась, один он был.
– Почему?