А как быть остальным? До лагеря всего четыре километра, но в представлении вулканологов километры словно растаяли. Была бесконечность с глубоким снегом и хаотическим нагромождением глыб старого потока.
Но и ждать помощи на месте было рискованно. Бомбы падали рядом, а маневрировать вулканологи не могли.
Решили пробираться к лагерю.
Каждые пятьдесят метров Большей и Федоров проходили трижды. Сначала вели Генриха. Потом оставляли его и возвращались за Анатолием. Много раз им попадались участки, на которых снег не держался — его выдувало ветром. Приходилось идти по острым туфовым камням. И Михаил, и Олег понимали, что все эти камни Чирков чувствует своей спиной, и, откровенно говоря, ждали: в какой-то момент Анатолий не выдержит, потребует, чтобы его переправляли как-нибудь иначе.
Глубокой ночью подошли к тридцатиметровому выступу скалы. Обхода не было. Чиркова поднимали на этот выступ полтора часа. Поверх куртки его обернули тентом, чтобы смягчить неминуемые удары.
Весь путь занял восемнадцать часов. Но, может быть, не это будут вспоминать вулканологи годы спустя. Когда из-под Чиркова вытащили меховую куртку, она оказалась изодранной в клочья.
Лагеря достигли в девять утра. В двенадцать появился вертолет.
Я пришел в областную больницу через месяц после случая у Карымского. Генрих сидел на кровати, похудевший, с наголо остриженной головой. Болезнь постаралась не делать для него исключений, по больничная бледность так и не прижилась на смуглом лице Генриха.
Мне говорили, что через неделю его должны были выписать. Он подтвердил:
— Обещают. Но читать нельзя, ходить тоже. В общем, выписывают «на поруки».
Теперь на каждом его виске было по шраму. Свежий и давний. Года три назад Генрих рассказывал мне о несчастном случае в Камчатских хребтах. Тогда он тоже попал в камнепад и был доставлен в Петропавловск без сознания, с тяжелым повреждением черепа и переломом обеих рук.
— На этот раз отделался легче, — сказал Генрих. — До конца года как-нибудь проваляюсь, а в январе — на вулканы.
С Чирковым было хуже.
— Толика вулканы не скоро дождутся, — с горечью заметил Генрих. — Перелом бедра.
Анатолий читал. Тяжелая гипсовая нога лежала поверх простыни. На козырьке кровати, касаясь подушки, висел резиновый жгут. Пока мы разговаривали, Анатолий несколько раз продевал руку в петлю и с наслаждением тянул жгут на себя. Этот «спортивный снаряд» изобрели друзья-вулканологи, приходившие сюда целыми «экспедициями».
Бедро у Чиркова срослось неправильно, и врачи сделали искусственный перелом. Снова гипс, месяцы неподвижности. Когда сняли гипс, оказалось, что кость бедра опять срослась не так, как надо.
Анатолий дал согласие на повторение искусственного перелома.
За это время у него родился, подрос и начал ходить сын. А на Карымском успело побывать несколько экспедиций. Вулкан не унимался. Словно заглаживая свою вину, он раскрывал исследователям одну тайну за другой, каждая из которых стоила риска.
Можете поверить: когда грохочут вулканы, самое тихое место на Камчатке — Институт вулканологии.