Ахилл повел меня из гостиной по небольшому коридору в спальню. Все это время я водила руками по его черным, мокрым, густым волосам, по его щетине и напряженной шее. Я должна была прикасаться к нему.

Я не могла отпустить его ни на секунду.

Он был наркотиком, от которого я не могла отказаться. Я должна была ощутить его вкус, кайф от жара его тела.

Ахилл остановился перед простой деревянной кроватью. Комната была скудной, если не считать кровати и тумбочки. Масляная лампа, стоящая на окне, удивительно старомодная, но подходящая этому коттеджу. Теплый свет отбрасывал золотистый оттенок заката на комнату, слегка приоткрытое окно позволяло стуку дождя быть нашей серенадой.

Я слышала, как его сердце колотится рядом с моим. Затем, сделав движение, от которого мои ноги задрожали, а грудь наполнилось легкостью, Ахилл с нежностью провел тыльной стороной ладони по моей щеке, от чего на моих глазах навернулись слезы. Он лелеял меня… заполнял меня. Он боготворил меня, будто я была ответом на его молитвы.

В этот момент, он чувствовался как все ответы на мои вопросы.

Его руки двинулись от моих плеч к затылку. Он расстегнул мое платье. Холодный воздух поцеловал мою влажную кожу, когда испорченный материал соскользнул вниз. Все это время я не отводила глаз от Ахилла. Итак, когда мое платье соскользнуло на пол, образовав лужу у моих ног, а мой белый кружевной лифчик и трусики были открыты его обнаженному взгляду, я стала свидетелем всего этого — жгучего желания, заполняющего каждую часть его прекрасного лица, его сжатую челюсть и покрасневшую кожу, когда он опустил глаза, чтобы изучить мое обнаженное тело.

Стон сорвался с моих губ, и мои ресницы затрепетали, когда его пальцы прошлись по вершине моей груди. Ощущение того, что он прикасается ко мне так интимно, что Ахилл Марчеси ласкает меня так же благоговейно, как он лелеял свое вино, было самым головокружительным из ощущений.

Я открыла глаза, мои веки отяжелели, и в душе разлилось тепло. Ахилл протянул руку, чтобы расстегнуть переднюю застежку моего лифчика. С мягким рывком, он присоединился к платью у моих ног.

Мои соски затвердели, когда моя влажная кожа открылась теплому воздуху. Ахилл обхватил мою плоть руками, и из его горла вырвалось шипение, я застонала, когда почувствовала его прикосновение. Он подошел ближе и прижался ко мне обнаженной кожей.

Это ощущение было почти невыносимым. Каждая клеточка моего тела ожила, могучая боль в моей груди тянула меня дальше от Ахилла, но в тоже время, страстно желая быть еще ближе. Он прижал меня к себе. Его рука на моей спине поймала меня в объятия, его щека скользнула по моей щеке, его земляной мускус согревал мою кожу.

Наши губы снова сомкнулись, и вся нежность исчезла вместе с любыми опасениями, которые у меня были, что этот акт между нами был неправильным.

Его язык скользнул по моему. Наши руки блуждали, цеплялись друг за друга с отчаянной настойчивостью, терпения больше не осталось. Мои руки проскользнули вниз к его твердому животу, чувствуя, как он изгибается и дергается, прежде чем опуститься на пояс его джинсов. Мои пальцы дрожали, когда я расстегнула пуговицу и потянула вниз молнию, касаясь его твердости.

Ахилл застонал, когда моя рука проникла внутрь, дрожа как осиновый лист от предвкушения. Я ответила ему болезненным стоном, когда моя рука встретилась с его плотью, без преграды из нижнего белья на моем пути.

Он был твердым и большим, и таким теплым на ощупь. Свободной рукой я потянула за спадающий пояс джинсов, помогая сбросить их с его узких бедер. Высокая, широкая фигура Ахилла доминировала надо мной, заставляя меня дрожать.

Когда я легонько погладила его, в нем проснулось что-то дикое. Его руки опустились по бокам моих трусиков и одним рывком порвали их по шву. Тонкое французское кружево рассыпалось по полу, словно перышко.

И вот так мы взяли паузу. Обнаженные, уязвимые — два сердца, души и тела. Дыхание Ахилла эхом отдавалось в моем ухе, грубое, как резкий ветер, шелестящий опавшими осенними листьями.

Ахилл с легкостью вытащил меня из моей упавшей одежды у моих ног и заключил в свои мускулистые руки. Я крепко держалась за него, не желая, чтобы это чувство заканчивалось. Никогда не желая покидать безопасное объятие его рук и никогда не желая расставаться с этим мужчиной, который проник своей добротой в мою кровь и мои кости.

Он повернулся и начал опускать меня вниз, пока моя спина не коснулась мягкого матраса. Когда вес моего тела упал на выцветшее лоскутное одеяло, его запах исходящий от ткани, поглотил меня. Это была кровать, на которой он спал каждую ночь, где он мечтал и отчаивался, где он отдыхал своим уставшим телом и доброй душой.

Ахилл отступил назад, освобождая свои лодыжки от джинсов в свете масленой лампы. И я не могла дышать от этого зрелища. Его тело было подтянуто до совершенства, не слишком мускулистое, но атлетичное и сильное, с самой потрясающей золотисто-оливковой кожей, которая просто умоляла о моем прикосновении. Он посмотрел на меня, обнаженную и беззащитную, лежащую в его постели, и в его глазах не было ничего, кроме огня и желания.