Совершенно потерянный.

Я чувствовала его позади себя. Стоявшего все еще на том же месте в конце комнаты. Я подняла взгляд; его обезумевшие глаза были сосредоточен на газете в моих руках.

— Ахилл, — прошептала я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — Здесь ничего не говорится о моем пребывании в Умбрии. Или что-либо о принце, как ты сказал. Это статья о моей жизни в Нью-Йорке, о моей семье в бизнесе.

Кожа Ахилла стала пепельной. Он отвел взгляд на пелену дождя, пляшущую за открытой дверью амбара.

— Этикетки, — я уронила газету на пол. — Пропущенные ошибки, неверный образец… Ты ведь не знал, правда?

— Не надо, — отрезал Ахилл, когда я была в трех футах от него. — Не говорите о вещах, о которых вы не знаете, герцогиня.

— Ахилл…

Я ожидала, что он закричит, проявит агрессию, которую, как я знала, он ощущал глубоко внутри себя, агрессию, которую уже дважды мне показывал. Агрессию, порожденную разочарованием.

Но вместо этого он устало опустил голову, его тело потеряло волю к борьбе.

— Пожалуйста… не надо… — он сделал глубокий вдох. — Не вы… только не от тебя…

Моя нижняя губа задрожала от поражения в его голосе. Моя душа кричала от сочувствия к его мучениям. Потому что эта реакция, это отсутствие желания спорить — сказали мне все, что нужно было знать.

Он действительно не умел читать или писать. Он мог создавать лучшее в мире вино, мог быть таким добрым и нежным человеком, но он не мог прочитать этикетки, отмеченного наградами, мерло, которое он делал своими талантливыми руками.

Это была самая жестокая шутка судьбы.

— Не надо меня жалеть, — мое дыхание замерло от этой тихо произнесенной просьбы. — Я не хочу, чтобы ты меня жалела.

— Я не жалею тебя, — сказала я, дрожащим от напряжения голосом. — Я злюсь за тебя. Я так зла, что тебе так и не помогли должным образом.

Ахилл вздрогнул, будто мои слова ранили его физически. Выражение боли исказило его прекрасные черты лица.

Он избегал моего взгляда, вместо этого изучая капли дождя. Его руки дрожали, но не от гнева. В этом пустом пространстве не осталось ни капли гнева. Я могла чувствовать только дыхание Ахилла, его непонимание того, что теперь делать, когда его великая тайна была открыта суровому дневному свету.

Я увидела пустые ведра, разбросанные около его ног, и только одно все еще было наполнено. Я увидела, что остальные грозди винограда уже лежали в бочке и были готовы к выжимке. Глаза Ахилла сияли, как прекраснейшие витражи, и беспомощность собрались в их глубинах.

Я никогда не хотела причинить ему боль, опозорить его. Я хотела только помочь. Моя измученная душа, ничего не хотела так сильно, как исцелить его от этой несправедливости.

Мне нужно было заставить его чувствовать себя комфортно.