— Да уже поставила, через две минуты будет кипяток, как ты любишь.

— Вот и молодец! А ты, Максим, ступай руки вымой перед едой, у нас заведено за стол садиться с чистыми руками.

Санузел оказался совмещённым, ванна старой, сантехника тоже помнила, вероятно, лучшие времена, в том числе унитаз со сливным бачком, выкрашенным, как и ведущая от него вниз труба, уже облупившейся зелёной краской. Плитка только на полу, местами выщербленная, но ничего не подтекало, и в общем-то чистенько. А в целом не такая уж и элитная квартира, подумал я, вытирая руки махровым полотенцем. Большая, это да, но тут на одной сантехнике — желательно финской — разоришься. Не говоря уже о прочих ремонтах.

С чистыми руками я наконец добрался до кухни. Здесь его дочь уже накладывала в плетёную корзинку куски бородинского хлеба и нарезного батона. Следом на столе появились две крупные миски с дымящимся борщом, в которые Вера шлёпнула по столовой ложке сметаны.

— Лучку, — негромко скомандовал Ефим Павлович.

Вера послушно откромсала перья зелёного лука, произраставшего из посаженных в ящичке с землёй на подоконнике луковиц. Часть была мелко порезана на разделочной доске с узорным орнаментом, и отправлена в тарелки, остальное предлагалось есть вприкуску.

— Тоже моя работа, — показал Ефим Павлович глазами на разделочную доску. — Я их дочке три штуки сделал, вон две ещё на стене висят.

— Водочку из холодильника достать? — спросила Вера у отца и тут же смущённо улыбнулась. — Поняла, гость ещё возрастом не вышел.

— О, у меня же для вас пензенский сувенир! — вспоминаю я и мчусь в прихожую, где оставил сумку.

Вскоре возвращаюсь с очередной бутылкой «Золотого петушка».

— Никогда такую не пробовал, — бормочет Калитурин, разглядывая этикетку. — Пожалуй, спрячу пока, а как гости придут — так и распробуем. А тебе и правда рано ещё спиртное употреблять, хотя им выглядишь поздоровее иного взрослого.

Борщ и впрямь кипяток, но я ведь тоже такой люблю, по мне, горячие блюда должны быть действительно горячими, а уж если прохладительные — то лёд. Такой вот я бескомпромиссный, хе-хе.

Немного поперчил — это я люблю, а лук хрумкал без соли, так как старался себя в сладком и солёном слегка ограничивать. Запаха лука изо рта я не боялся, на подобные случаи у меня всегда при себе жвачка. Да и перед кем стесняться того запаху? Дед вон тоже лучок наворачивает за милую душу, а больше вроде как ни с кем встречаться не собираюсь.

Ели молча, оно и правильно, никакие разговоры не должны мешать приёму пищи. Дед предложил добавки, но я вежливо отказался, представив, что ещё предстоит пить чай из огромных кружек, уже приготовленных к чаепитию, и закусывать, судя по всему, сегодня же испечёнными пирожками, горка которых высилась на огромной тарелке. Не иначе к приезду дорого гостя подготовились, хотя, может, у них так заведено, по выходным пирожки печь.

Ефим Павлович чай заваривал лично, насыпав в заварочный чайник индийского из пачки со слоном, и бросив туда же ещё по щепотке какой-то травы из двух бумажных пакетиков. Похоже, как и Сергей Борисович, любитель нестандартных подходов в этом вопросе. Пока заваривался, хозяин понемногу начал выспрашивать, что я такое затеял, ради чего он мне понадобился.

— Хочу, — говорю, — книгу написать о Московском уголовном розыске в годы его становления. А главным героем решил сделать молодого парня, выходца из деревни, который воевал за красных, а затем стал ловить в столице преступников.

— Это, считай, про меня и будешь писать, — довольно хмыкнул Ефим Павлович. — Я как раз деревенский, из Трофимовки, что в Башкирии. Слышал про нашу Трофимовку? Нет? Ну и ладно, твой-то герой из какой деревеньки будет? Из Пензенской губернии? Не бывал я в ваших краях, а вот одного бандита — твоего земляка — ловить приходилось. Не слышал про такого Макара Соловьёва по кличке Соловей? А в своё время в 37-м в Москве здорово шалил, сколотил банду из трёх человек, грабили магазины. Я тогда уже капитаном был, возглавлял опергруппу по его поимке. Я его пристрелил при задержании, а то шустрый был мерзавец, акробат, одно слово, едва через забор не перемахнул. Мне тогда директор милиции Леонид Давыдович Вуль лично вручил орден «Знак почёта».

— Директор милиции?

— Что, непривычное звание? До войны много чего было по-другому, и в званиях в том числе.

— Долго у вас Вуль начальником был?