Толстую заначку, крепко закрученную в целлофан, я послушно выложил на стол. Рядом пристроил пачечку разнокалиберных бумажек, реквизированных из карманов Антона.
— До Дениса Иванова и братьев Гутаровых руки режима пока недотянулись, — фруктовый букет с привкусом чернослива я выдохнул через нос. — Прости, спешил очень. Но вскоре ограблю, конечно. А сколько мы уже потратили?
— Без паники, — пробурчал Коля. — Ситуация под контролем. Ты закусывай пока, а я пойду на воздух, сделаю пару звоночков.
— Как там моя дочь, Антон? — Нина требовательно уставилась на меня подбитыми глазами.
Выглядела она значительно лучше, если знать известную картину с самого начала. Но все относительно, завидовать сегодня еще нечему.
— Тебе привет и хорошие пожелания, — ложкой я накладывал на хлеб красную икру. Хорошо так старался, с горкой. — Вера здорова, физкультурой занимается вовсю. На гимнастику ей пока рановато, но гантели уже тягает.
— Какие еще гантели?! — изумление было искренним, видимо, деталями этой темы дочка маму не баловала.
— Железные такие гантели, небольшие, грудные мышцы качать. Девочка старается, а сисек все нет, — я вздохнул. — Одно лечим, другое залечиваем. При такой схеме еще хорошо кушать надо, а она привередничает.
— Господи, бедный ребенок… Почему Верочка плохо кушает?
— А то ты не знаешь! Сама на своей работе проторчала всю жизнь, вот дитё и не научилось, — съехидничал я интонациями Антона. — Красную рыбку ест из-под палки, черную икру — словно отраву глотает. Слава богу, хоть тушеные овощи ест.
— Она у вас овощи ест?! — изумление Нины было искренним.
— Сначала борщ, — убил я Нину. — А потом, если коники и капризы, Антон Веру понуждает.
— Господи… Тоша истязает девочку? — ахнула она упавшим голосом.
Я печально вздохнул:
— Хуже. Говорит, если не будет кушать второе — не будет спинку гладить.
— Хм… — Нина поперхнулась.
— Ты знаешь, работает.
— Фашисты, — глотнув из бутылочки, фыркнула Нина. — Поубивала бы.
Эта может, подумал я, но вслух произнес иное:
— Еще Вера почти поступила в музпед, на фортепианное отделение.