— Не отчаивайся, мы еще поглядим — кто окажется в проигрыше! — хвастливо пообещал Рейн. — Знаешь, — он остановился и притянул меня к себе, — почему именно ты стала избранницей, призванной спасти мир?
Я отрицательно повела глазами, ладонью утирая его потное лицо.
— Помни, — губы Рейна приблизились к моему уху, жарко нашептывая тайное откровение, — судьба, жизнь и смерть — все они женщины! Капризные, избалованные, себялюбивые бабы — непредсказуемые и взбалмошные. Они не признают никаких правил, не ведают страха и жутко любят импровизировать. И поэтому лишь женщина — прекрасная, отважная и влюбленная — способна стать достаточно опасной соперницей для этих подлых гарпий. Не щади их, любимая! — Его просьба звучала как заклинание. — Обыграй их, обмани, обдури любым способом, даже самым нечестным… Я убежден — ты сильная, ты сможешь…
— Хорошо! — клятвенно выдохнула я, откровенно говоря, мало веря тогда в свои шансы на победу. — Мои противницы сильны, но я попытаюсь…
Наш разговор нарушил рев тормозов и визг автомобильных шин. Узкий переулок залил свет мощных фар. Они все-таки нас догнали!
Пинком ноги Изгой выбил мутное стекло ближайшего окна, расположенного у самой земли, и юркой змейкой нырнул в подвал, втягивая меня следом. Я неловко свалилась на бетонный пол, недоуменно оглядываясь по сторонам. Судя по всему, мы попали в подсобное помещение маленького продуктового магазинчика. Вокруг громоздились коробки с продуктами и стояли ящики с бутылками. Не растерявшись, Рейн мгновенно схватил несколько больших пакетов с крупой и забаррикадировал ими разбитое окно.
— Подождем и немного передохнем, — предложил он, усаживаясь на ближайший ящик. Пошарил рукой возле себя и с одобрительным смешком вытащил из плетеной корзины бутылку местного красного вина. Ловко ударив по дну, вышиб пробку из горлышка и отхлебнул.
— Ого. — Он хвалебно прищелкнул языком. — Вполне! Слушай, моя пресветлая госпожа, у меня возник замечательный план: а попрошу-ка я политического убежища у владельца этого славного магазинчика. Это же настоящий рай, а не подвал: вино в ассортименте, — он пихнул сапогом корзину с белым токайским «Харшлевелю», — закуски полно, и любимая женщина под боком… Ну чем, спрашивается, не жизнь?
Я рассмеялась и погрозила ему пальцем:
— Прости за каламбур, но через пару дней ты тут волком завоешь от моей стервозности…
— Не-а, — галантно парировал он, ловя мою руку и целуя в серединку ладони, — не наговаривай на себя почем зря. Я ведь знаю, что женщины бывают просто стервозные, очень стервозные и ужасно… — Он замолчал, складывая губы умильным бантиком.
— Ну, — со смешком потребовала я, — договаривай уж давай, если заикнулся.
— И ужасно любимые! — торжественно закончил он, опускаясь передо мной на одно колено. — О, госпожа моего сердца, ты самая прекрасная из всех стерв и самая стервозная из всех красавиц этого мира! — мелодичным речитативом завел он. — Я люблю тебя, я тебя обожаю. Млею от воспоминаний о твоей нежной груди, о твоих шелковистых бедрах, об упругом животе, стройных ногах и…
— Это у тебя уже не любовь, а какая-то анатомическая инвентаризация получается! — неловко пошутила я, специально обрывая поток его восхвалений и опасаясь — до описания каких еще интимных уголков моего тела он способен дойти. Но Рейн упрямо отсалютовал мне початой бутылкой вина и предупреждающе откашлялся, видимо намереваясь немедленно продолжить поток дифирамбов.
— А твой любовный бутон… — нараспев выдал он, — услада мужской страсти…
Я залилась багровым румянцем смущения…
— Бдзинь! — громко звякнула вдребезги разбитая бутылка, орошая пол бордовым потоком отлично выдержанного «Виллани вёрёш».
— Стрелы Аримана! — зарычал Рейн, отбрасывая в сторону бутылочное горлышко, оставшееся у него в руке, сталкивая меня с корзины и закрывая своим телом. — Вот мерзкие отродья, такое вино угробили…
Напавшие на нас ликантропы сбили закрывающие окно мешки. Пули жужжали над нашими головами, выщербляя стены и портя запасенный в подвале товар. А мне вдруг стало совсем не страшно, потому что я ощутила — на сей раз смерть подобралась совсем близко и теперь забавляется напропалую, придирчиво отмеряя отведенный нам срок. И мне ужасно захотелось обставить эту старую дуру, ибо я почти ничем не отличалась от нее внешне — тоже имела косу и могла похвастаться чуть менее эффектной худобой. Но зато я обладала значительным преимуществом: была намного моложе и, стало быть, красивее и выносливее. А красота для женщины — уж что-нибудь да значит!
— Идиоты! — долетел до нас гневный вопль моего мужа. — Кто дал вам команду стрелять? Убью гада! Прекратить огонь! — И он добавил уже совсем другим тоном, медоточиво и преувеличенно заботливо: — Любимая, ты не пострадала? Я так по тебе соскучился… Ты меня не ждала, случаем?