— И это все?
— Она сказала, что ты запрещал Каролине водить машину. Что она водила Матиаса в школу пешком. И все.
— И что ты ответила?
— Ничего, у меня болела голова, мне хотелось одного: чтобы она замолчала.
Он улыбается: Сандрина дала правильный ответ. Кладет руку ей на плечо, рядом с шеей, и вздыхает. Потом опускается на колени. Он кажется озабоченным.
— Послушай, Сандрина. Я… я не говорил тебе об этом, и я не хочу, чтобы Матиас знал. Но она… она пила. Много. Я не позволял ей садиться за руль, потому что боялся, как бы… я боялся за ее безопасность… и за Матиаса тоже.
Сандрина смотрит на него, на его лицо и видит, что он серьезен.
— Ты понимаешь?
Она не задумываясь кивает.
— Они там накручивают черт-те что, — добавляет он, — эти полицейские. Особенно баба. Но правда в том, что Каролина пила. Дни напролет она сидела в этом доме и пила. Я пытался вытащить ее, но я… я уже не знал, что делать. Она прятала бутылки в разных местах, я не мог за ней уследить. Понимаешь?
Сандрина снова кивает. Это все объясняет. Он прав, это все объясняет. А эта женщина-полицейский постоянно сбивала ее с толку. Да, это все объясняет.
Внезапно у Сандрины тяжелеют веки; он видит, что у нее слипаются глаза, и говорит:
— Пошли посмотрим телик, потом тут уберешься.
Остаток дня проходит тихо; она прижимается к нему, сидя на диване, пока на экране гоночные автомобили мчатся по трассе Формулы-1. Обычно за просмотром таких передач она бралась за книгу, но не сегодня. Сегодня ей ничего не нужно, кроме как чувствовать его близость. Вытянуться, положив голову ему на колени, и согревать душу мыслью о крошке, которая растет у нее в животе.
Их телефоны дружно вибрируют — пришло сообщение от Анн-Мари: они благополучно доехали, все хорошо, еще раз спасибо.
Сандрина снова погружается в мечты и в итоге засыпает. Врач предупредила ее, что если она действительно беременна, то будет утомляться, это нормально. Еще она велела сделать анализ крови как можно скорее, а вообще нужно есть, как только проголодаешься, и спать, сколько захочется. Направления на анализы лежат на дне ее сумочки, предусмотрительно спрятанные в каталог акций, который она машинально прихватила на кассе супермаркета и скрутила в трубочку, чтобы ничего не помять.
Он будит ее около семи часов вечера. На смену гонкам пришли новости, и он снова хочет есть. Остался цыпленок и салат; она накладывает ему большую тарелку, но сама к еде почти не притрагивается: после дневного сна ей никак не удается прийти в себя. Покормив мужа, она все убирает, запускает посудомойку и идет в душ.
Летней жаре, кажется, пришел конец, и ей хочется, не откладывая, облиться самой горячей водой. Она выходит из душевой кабины, берет полотенце, стирает пар с зеркала и смотрит на себя, на свою грудь и живот. Что же, она была права, еще ничего не заметно, но что-то в самом деле изменилось.
Запускает пальцы в промежность, скользит ими по складкам, недоумевает, как же ей удастся исторгнуть оттуда человеческого детеныша, и говорит себе, что она не первая, там видно будет.
Надевает легинсы, майку и ничего больше, никакого нижнего белья, особенно бюстгальтера, который ей так жмет. Ложится, берет книгу с тумбочки и, едва успев пробежать глазами одну страницу впадает в забытье.