— Мошноу? — спросил предводитель.

— Плиз, — ответил Виталий Витальевич, кам ин, френдз…

И сделал улыбку — так мог бы улыбнуться череп в лунную ночь. Среди гостей оказался старый знакомый, Наум Малкин, краснорожий и чернобородый автор эротических поэм, представитель писательского профсоюза в совете учредителей «Вестника». Он сразу же полез целоваться с Виталием Витальевичем, и тот, содрогаясь, стойко перенес ей ритуал. Отцеловавшись, Наум плюхнулся на ближайший стул. И теперь стал заметен еще один гость — невысокий, черноватенький, с узкими глазками и плоским бесстрастным лицом.

— С вами мы виделись, — сказал главный редактор черноватенькому. — Не вспомню…

— Естественно, Василий Васильевич, виделись.

— Это меня домашние так кличут, Василием Васильевичем, — продолжал скалиться главный. — А на работе я — исключительно Виталий Витальевич. Позвольте полюбопытствовать, а вас как на работе зовут, и где она, работа, находится, если это не секрет?

— Иван Пилютович Вануйта, — представился гость. — Юрисконсульт наблюдательного совета министерства информации.

— Во такой мужик! — поднял большой палец Наум Малкин.

— Позвольте, запишу. — Редактор придвинул бювар. — А по национальности вы кто? Простите старика за любопытство…

— Ненец, — сказал Вануйта. — Из Тиманской тундры.

— Во такой, говорю, мужик! — опять подал голос Наум.

— Да-а, — протянул главный. — Очень у нас все-таки еще большая страна. Что ж, будем считать, что на территории «Вестника» высадился британо-ненецкий десант, а? Шутка…

— А про меня забыл? — закричал Малкин.

— Ты меня, батюшка, давно оккупировал, — вздохнул Виталий Витальевич.

Гриша вспомнил о своих обязанностях и перевел для англичан шутку редактора. Те натянуто улыбнулись.

Тут лебедушкой вплыла белотелая могутная Машенька — в сарафане ля рус, с приплетенной пшеничной косой ниже пояса. Любой мог бы убедиться, что первый заместитель главного редактора совершенно не прав, назвав Машеньку фитюлькой. Перед собой секретарша легко несла огромный, как щит воина, расписной жостовский поднос, принакрытый рушником от любопытных глаз. Когда Машенька сдернула гурник — Гриша едва стон сдержал. Поднос отягощали бутерброды с салями и сыром, белужьи пузечки, икра в хрустальной ладье, ветчина и перченое сало.

В то время как Рыбников суетился и унижался в общей очереди, Машенька проникла со служебного входа в спецбуфет и обо всем, умница, договорилась. Оставалось только удивляться, как она вообще узнала о распоряжении главного редактора. Но если взять во внимание, что Машенька работала с Виталием Витальевичем лет двадцать, еще до «Вестника», то и удивляться не придется.

Главный редактор при виде натюрморта с подносом потер руки характерным национальным жестом и потащил из сейфа вторую бутылку. Вероятно, он решил принять погибель достойно, по русскому обычаю — в белой рубахе и нос в табаке.

Обозрев бутерброды, Наум Малкин повернулся к крохотному Вануйте и с большим пиететом доложил:

— Виталий Витальевич — во такой мужик!