Относительно независимых изданий вроде «Вестника» в России почти не осталось. Несколько газет издавали на Украине и в Белоруссии националистические движения, кое-какая печать была у мусульман в Казани и Алма-Ате, да еще нерегулярно выходили «Сибирская звезда» красноярских сепаратистов и «Казачий круг» на Кубани.

Обкорнанная, лишенная Закавказья и Средней Азии, Молдавии и Прибалтики, еще недавно шестая часть суши, а теперь Российская Конфедерация, входила в начало третьего тысячелетия от Рождества Христова как легендарный ковчег в волны всемирного потопа; только нес этот ковчег не по семь пар чистых и нечистых, а по семьдесят семь — партий, движений, ассоциаций, обществ, фондов, союзов и фронтов. Каждая крохотная политическая группа считала делом чести издавать собственную газету, а то и журнал. Естественно, международные издательские синдикаты не покушались на дохленький листок Демократического союза самарских любителей старины… Они планомерно захватывали крупнейшие правительственные и частные издания, телевизионные каналы и радиостанции. Теперь настала очередь второго эшелона — еженедельников типа «Вестника» и отраслевых коммерческих газет.

«Сначала надо заскочить к Старику», — подумал Рыбников, забираясь в машину. Чтобы выехать на дорогу, ему пришлось посигналить: на пути торчал патрульный мерседес…

Гриша Шестов между тем тихо потел в кабинете главного редактора. Англичане дотошно выспрашивали о графиках прохождения номера, о взаимоотношениях с типографией, о состоянии копировальной техники на пунктах фотопечати, о службе распространения и рекламы и даже о настроениях в коллективе. Виталий Витальевич отвечал односложно, и у англичан, как показалось Грише, сложилось не совсем правильное мнение о степени компетенции главного редактора.

Наум Малкин ограничил свое участие в переговорах выпивкой и пожиранием бутербродов, а Иван Пилютович Вануйта не пил, но помалкивал и только улыбался, кивая каждому говорящему: мол, молодец, умница. От бесстрастности его не осталось и следа. В конце концов главный редактор, видать, не выдержал этих улыбок и кивков и резко спросил:

— А что вам так весело, господин Вануйта? Если у вас в наблюдательном совете все такие весельчаки, то хрен цена вашим наблюдениям.

— Виталий Витальевич, дорогой! — давясь, просипел Малкин. — Люди в гости пришли… Гость — радость в доме!

— Видал я таких гостей… в ихних белых ливерпульских тапочках. Потом, Наум, я не с тобой разговариваю. С тобой разговаривать бесполезно. Так вот, господин Вануйта… То, что наши заморские гости лыбятся, мне понятно. Прибирают к рукам еще один крупный рынок рекламы. А вы чем довольны, Иван, понимаете, Пилютович? Расселся тут, японский бог…

Вануйта, не снимая улыбки, повернулся к англичанам и сказал с хорошим оксфордским произношением:

— Извините, друзья… У нас с господином редактором возникли маленькие разногласия относительно сроков. Вы закусывайте, закусывайте пока.

Не дав Грише перевести для главного редактора эту фразу, Вануйта посмотрел на Виталия Витальевича уже без улыбки:

— Я тут расселся, дорогой старший белый брат, потому что представляю наблюдательный совет министерства информации. На всех этапах сделок совместных предприятий, действующих под патронажем министерства, я слежу за точным соблюдением формальностей.

— Ага… Значит, то, что вы тут сидите и трескаете мою водку — формальность?

— Можно и так сказать. — Теперь Вануйта снова улыбался, еще радушнее. — Вы пока являетесь главным редактором издания, и нам нужно ваше формальное заключение о целесообразности передачи «Вестника» в собственность совместного предприятия. Наблюдательный совет готов рассмотреть любые замечания и претензии, даже если они исходят от лица, услугами которого совместное предприятие не намерено впоследствии воспользоваться. Наблюдательный совет принимает решение, учитывая мнение всех сторон. Таким образом, в своем заключении, Виталий Витальевич, вы можете даже выразить категорическое несогласие с передачей «Вестника», буде такое несогласие воспоследует.

— Все понял, — поднял руки главный, — кроме одного: вот вы, Вануйта, член совета, юрист, законник, защитник, мать вашу… Сидите тут и спокойно надзираете, как иноземцы берут за горло российское издание! Если на таких грабительских условиях передать половину пая, то русского от «Вестника» всего и останется — титул. Наум этого не понимает, потому что дурак. Но вы, Вануйта! Может, вас русские обидели?

— Виталий Витальевич, дорогой! — сделал брови птичкой Наум Малкин. — Я, наверное, дурак. Но это мне не жмет… Только зачем вы обостряете национальный вопрос? Нет, вы обостряете!

— Русские меня не обидели, — сказал Вануйта. — Они попросту ограбили нашу тундру, и мне пришлось учиться, потому что в тундре стало трудно без работы. В отличие от господина Малкина, я индифферентно отношусь к национальному вопросу и совершенно не собираюсь на эту тему дискутировать. Мне неинтересно, какие национальные тенденции будет выражать новый «Вестник». Важно, чтобы он давал прибыль. Я ознакомился с расчетами экономистов… Совет учредителей вашего издания ежегодно теряет не менее полумиллиона долларов из-за нереализованных возможностей. Согласитесь, так дальше вести дело нельзя. Государство переживает определенные трудности, и если каждая газета будет давать полмиллиона убытку…

— Сколько я себя помню, — прокряхтел главный редактор, — государство всегда переживало трудности. И всегда, что характерно, пыталось выкарабкаться за счет литературы, искусства, печати… То есть за счет духовных отраслей. Потому мы и живем так, как живем. Хочу еще заметить, господин Вануйта, хоть я и не юрист… Убытки и упущенные возможности — две большие разницы.

— Повторяю, — холодно сказал Вануйта, — дискуссии не входят в мои функции. Сейчас я жду заключения.

— Да оно у вас в портфеле! — фыркнул редактор. — Григорий, налей всем… Видите ли, господин Вануйта… Пусть я старый продажный цирковой пудель, но у меня одно несомненное достоинство — хорошо выучил свои трюки. О ваших же знать ничего не хочу. Давайте, давайте бумажонку!