В 1981 г. кто-то из каратистов в Москве получил травмы во время спарринга (как будто в других видах спорта их не было), начались проверки, и нескольких известных тренеров посадили по статье о так наз. нетрудовых доходах. Нашу секцию, как и все другие запретили, но преподаватель психологии на курсах в Институте повышения квалификации «Интуриста», один мой сотрудник, и я ещё год посещали другую школу, где занималась наша группа здоровья. Мы вместо кимоно надели обычные тренировочные костюмы и отрабатывали техники ударов и блоков в дальнем углу зала, никому не мешая.
Как я попал в историю
Раньше я уже писал о том, как в течение десяти секунд выбрал свою будущую профессию. Нам, филологам, преподавали только историю арабских стран со сдачей не экзаменов, а зачётов. Однако ещё в детстве я увлёкся чтением исторических романов. Книга Джованьоли и фильм о Спартаке, трилогия об Иосифе Флавии и «Лже-Нерон» Фейхтвангера, блестящие кинокартины «Даки» и «Колонна» привлекли моё внимание к истории Древнего Рима. Фильм «300 спартанцев» мне тоже нравился, но читать книги по истории Древней Греции я стал гораздо позже, увлёкшись сочинениями Ксенофонта. А тогда я учился во французской спецшколе, и мимо меня, конечно, не могли пройти романы и книги по её истории — Дюма, Гюго, Анатоля Франса, Мериме, Стендаля, Бальзака, Дрюона, Стефана Цвейга и Генриха Манна; мемуары Коленкура, исторические труды Бескровного, Левандовского, Тарле и Манфреда. Самым любимым моим периодом были Великая французская революция и Наполеоновские войны.
Во время второй загранкомандировки в Сирии (1987–1991 гг.) одной из обязанностей переводчиков Аппарата экономсоветника была доставка с почты газет и журналов. При входе в полуподвальное помещение, где располагалась бухгалтерия, стояли специальные ящики с отверстиями, куда надо было их раскладывать по контрактам. Потом из других городов приезжали наши специалисты и забирали почту. Самое интересное я читал, а затем возвращал на место. Тогда был всплеск публикаций о сталинских репрессиях, хрущёвской «оттепели» и так наз. брежневском застое.
Начальник (ему было около сорока пяти лет), заметив моё увлечение этой тематикой, однажды поинтересовался:
— А почему ты веришь этим историкам?
— Ну, есть архивные документы, свидетельства людей…
— Может, они опять врут.
Он же ещё в 1988 г. сказал про Горбачёва:
— Что-то не так с этой перестройкой. Мне кажется, что он слишком уж гонит лошадей.
Столкнувшись в тогдашней прессе и книгах с большим объёмом фактов, неизвестных мне имен и событий, я даже составил для себя рукописный справочник по упоминаемым в них государственным деятелям (около двухсот страниц). Вернувшись в Москву, я показал его свой труд знакомому доктору исторических наук:
— О! Да Вы сделали что-то вроде Who is who, — удивился он. — Я такие видел в США.
Позднее подобные справочники уже издавали многие авторы. Всё это пригодилось мне, когда я с подачи моего друга-хасида, о котором рассказывал в нескольких вспоминалках, занялся историей моих репрессированных родственников. И мне не пришлось начинать с нуля: какая-то исходная минимальная база знаний об истории СССР сталинского периода у меня была. О том, что происходило дальше, я писал в предыдущих вспоминалках (про мои поездки в Казахстан на конференции).
Каждодневный экзамен
Переводчиком советника по экономическим вопросам был его полный тёзка. Из-за этого случались недоразумения, например, он по ошибке расписывался не в своей строке при получении зарплаты (а там, естественно, стояла сумма, значительно большая, чем его). Когда я приехал, он объяснил мне, что меня будут привлекать к сопровождению делегаций, помощи другим сотрудникам, переводу статей из сирийских газет для составления ежемесячных экономических сборников и т. п.
— Проверять знание языка я у тебя не буду, раз ты закончил ИСАА, — сказал старший переводчик. Сам он, кстати, был выпускником МГИМО, где языки преподавались хуже, чем у нас.
Спустя пару месяцев меня поставили работать с делегацией, которая вела переговоры с сирийской государственной компанией, занимавшейся выпуском резиновых изделий. Возглавлял её бригадный генерал, и в подчинении у него тоже были военные.
— Так, сперва послушаем Вас, — начальственно обратился ко мне генерал (недаром говорят, что переводчик каждый день идёт на работу, как на экзамен).
Через полчаса к делу подключился местный товарищ. В результате наше соревнование закончилось вничью.
Первое время в здании Аппарата экономсоветника (АЭС) я сидел на стуле, сбоку от начальника. Потом меня переселили наверх, в приемную нового заместителя Торгпреда по кадрам, чему я усиленно сопротивлялся. Теперь всё, что раньше я делал из любезности и с разрешения моего начальника, приходилось исполнять как обязанность. Наоборот, оттесняя его в сторону, мне постоянно подсовали документы, которые надо срочно перевести, ссылаясь при этом на указания Торгпреда или его заместителей. Следующим моим прибежищем стал сам отдел кадров, в котором я проработал уже до отъезда в окончательный расчёт.