— Ты что, не понял? — с угрожающими нотками в голосе прохрипел тот.
Пришлось уйти в комнату и ждать, пока они не закончат. Вечером жена, которая была уже на четвёртом месяце беременности, вернулась с работы и узнала о случившемся. Она страшно возмутилась и настояла на том, чтобы мы пошли к участковому.
— Коля совсем обнаглел, ведёт себя как хозяин, — сказала она. — Он в этой квартире не прописан и не имеет на это никакого права.
На следующий день соседка сказала мне, что приходили из милиции и спрашивали, где Коля. Наступил вечер. Я сидел на разобранной софе, прислонившись спиною к стене, и смотрел фильм по ТВ. Раздался звонок, потом в коридоре зашушукались. Через несколько секунд Коля с силой ударил в дверь ногой и ворвался в комнату.
— Ну, кто тут на меня в милицию нажаловался? — заорал он, размахивая своими кулачищами.
Дальнейшие действия я совершал как во сне. Схватил стоявший рядом с софой стул и в тот момент, когда Коля отвернулся, пытаясь оттолкнуть свою подругу (она кричала: «Дурак, тебя же посадят!»), опустил его на широкую спину хулигана. Он вскрикнул от неожиданности и вылетел вместе со стулом из комнаты. Тогда я быстро развернул находившийся слева от меня стол, зажал им дверь, в которую ещё раз попытался ворваться мой обидчик, и защёлкнул её на замок. Он сорвал с вешалки, в коридоре, мою новую куртку и стал в бешенстве топтать её ногами.
— А ну, выходи, сопляк! Придёт твоя жена, я вас обоих выкину с седьмого этажа, — грозился он.
В нашей комнате царил настоящий разгром: скатерть на столе была залита водой из опрокинувшейся вазы с цветами, картина сорвалась с гвоздя и лежала на полу, у двери.
Когда жена пришла с работы, Коли уже не было. В тот же вечер мы снова пошли в милицию, но не к участковому. Дежурный занялся нашим новым заявлением, потом ехидно спросил у моей жены:
— Что же у вас муж такой слабый?
Стоявшие рядом румяные молодцеватые милиционеры одобрительно засмеялись. На следующий день Колю с соседкой вызвал к себе участковый, но они, разумеется, в один голос всё отрицали. Затем его разбирали на работе и даже пригрозили увольнением, если это повторится.
Я же, задетый обидными словами дежурного, записался в секцию каратэ и стал разгуливать по квартире в сшитом женой кимоно (соседки, заглядывавшие поболтать к ней, спрашивали: «А почему твой муж всё время ходит в пижаме?»). Потом я повесил в коридоре, на стене, самодельную макивару (большой мешок из вафельного полотенца, туго набитый песком, который я собрал в целлофановый пакет на дворе), и начал ежедневно отрабатывать на нём удары, издавая пронзительные выкрики «киай» и с шумом выдыхая из лёгких воздух. На кухне я привязал к бельевой верёвке на коротком шпагате кусок полиэтилена и на нём отрабатывал удары ногами. Тот раскачивался, и мне надо было, делая повороты вокруг своей оси, несколько раз попасть по нему. Эти тренировки я предпочитал делать, когда Коля обедал. Раз он попросил меня не пылить и дать ему поесть, а позже и вовсе стал обедать в комнате. Вскоре он ушёл в запой и надолго куда-то исчез.
Несмотря на всю свою огромную физическую силу, он, по словам соседки, был трусоват и вступал в драку только с заведомо слабыми соперниками. К тому же Коля был чрезвычайно мнителен и приходил в страшное волнение, если у него на подбородке, не дай бог, вскакивал какой-нибудь маленький безобидный прыщик. Поэтому он опасался, что его драгоценному здоровью может быть нанесён вред, если вдруг ему окажут реальное сопротивление. А главное, больше не боялся его я, и он увидел во мне эту неожиданную перемену.
Как я занимался каратэ
Началось всё с того, что сын соседки по лестничной площадке, с которой дружила моя жена, сказал, что ходит на секцию каратэ в одной из школ нашего района, и я присоединился к нему. Занятия вёл учитель пения, обладатель чёрного пояса. Однажды мы вместе стояли на автобусной остановке, и я обратил внимание, что костяшки его указательного и среднего пальцев (кентосы) набиты так, что чуть ли не срослись между собой. Занятия эти шли недолго, потому что он их как-то быстро свернул.
Однако нам с соседским мальчиком это не помешало организовать свой собственный зал для тренировок. Дело в том, что в их с мамой квартире была пустая комната, которую недавно освободили соседи и в неё пока никто не вселился. Вначале он стеснялся: всё же я, студент, для него, хоть и старшеклассника, был взрослым человеком. Но я сказал ему:
— Давай, не бойся, бей по-настоящему.
Запястья и лодыжки мы обёртывали резиновыми бинтами. Руки после наших тренировок были покрыты синяками до локтя. Отец мальчика нам обоим сделал из ножек табуретки нунчаки. Потом я их отдал кому-то. В Сирии они продавались свободно, но их нельзя было ввозить в СССР, потому что они считались холодным оружием.
Во время Олимпиады-80 делегация Ирака, с которой я работал, проживала в гостинице «Россия». Тогда на каждом этаже, возле дежурного администратора, стоял человек в штатском. Я разговорился с одним из них, и он сказал мне, что на занятиях по физической подготовке их всех уже перевели с самбо на каратэ. А тут ещё в «Интуристе», куда меня распределили по окончании института, открыли бесплатную секцию каратэ. На первое занятие пришло больше 50 человек, затем число желающих постепенно уменьшилось до 15–20. Тренировались мы каждые вторник и четверг в одной из школ Москвы. Первые два часа бег вокруг зала, потом прыжки на месте, пока ноги не теряли чувствительность, ходьба на кентосах по залу, держа друг друга за ноги, и упражнения на растяжку. Потом начинались тренировки собственно каратэ. Однажды сенсей привёл в зал трёх симпатичных девушек с красными поясами. Одна из них досталась мне в пару. Мы должны были, сменяя друг друга, выполнять упражнения на растяжку. Она так стала меня ломать и выкручивать, что мои кости затрещали. Потом я делал с ней то же самое, но значительно нежнее, и это мне показалось даже приятным.
К концу года занятий мы освоили все стойки, передвижения, повороты, блоки и удары руками. Что касается ног, локтей и колен, то мы и так знали, как ими наносить удары, благодаря ксерокопиям различных, иллюстрированных фотографиями и картинками пособий по каратэ. Кроме этого, на секции нам выдали отпечатанные на пишущей машинке и размноженные списки японских названий всех основных команд и техник.