Эмма густо покраснела от волнения. Джек тоже залился румянцем. Кашлянув, она начала:

Грейс наблюдала за ними с порога. Свободного времени у Джека с недавних пор стало катастрофически мало. В принципе она не возражала — тишина в доме давно стала редкостью. Ей требовался покой. Одиночество, предвестник скуки, стимулирует творческий процесс, поэтому настоящий художник сознательно доводит себя до такой степени уныния, чтобы пришло вдохновение. И оно приходит как миленькое. Знакомый писатель говорил Грейс, что, если уткнешься в сюжетный тупик, лучшее средство — почитать телефонный справочник: когда доходишь до озверения, муза обычно является прочистить трудовые завалы в мозгах.

Эмма закончила читать стихотворение. Джек, подавшись назад, выдохнул:

— Ух ты!

Эмма скорчила мину, которая означала: она гордится собой, но не желает это показывать.

— Это самые лучшие стихи, какие я слышал, — искренне сказал Джек.

Эмма выразительно пожала плечами:

— Только два куплета.

— Значит, это самые блестящие две строфы, какие мне довелось слышать в жизни.

— Завтра еще о хоккейной шайбе напишу.

— Кстати, о хоккее…

Эмма села в кровати:

— Что?

Джек улыбнулся:

— Я взял билеты на «Рейнджеров» в «Гарден» на субботу.

Эмма, член малышовой спортивной «группировки», фрондировавшей против фанаток новой мальчишечьей рок-группы, издала восторженный вопль и снова повисла у отца на шее. Джек улыбнулся и с удовольствием обнял дочь. Они обсудили последние успехи команды и подсчитали шансы на победу над «Миннесота Уайлд». Через несколько минут Джек высвободился из объятий дочери, сказал, что любит ее, услышал ответ, что она тоже, и пошел к двери.

— Хочу что-нибудь съесть, — прошептал он Грейс.

— В холодильнике остатки курицы.

— Почему не переоденешься во что-нибудь более удобное?

— Надежда умирает последней.