Вздохнув, Морган добавила: — Я должна идти проверить выставку. Увидимся позже.
Один из посетителей музея тихонько присвистнул, когда Морган проходила мимо него по пути к выставке, и она бросила на него слегка удивленный взгляд. Она была одета более небрежно, чем вчера, но все так же элегантно: в шелковые черные брюки и в большой светло в золотых тонах свитер с воротником "хомут"; волосы были заплетены во французскую косу. По мнению Морган, этот костюм был удобным и презентабельным, не будучи при этом особо сексуальным, и потому внимание незнакомца поразило ее.
Она лишь вежливо улыбнулась в ответ на восхищенную улыбку, но не стала останавливаться. И все же, пятью минутами позже он подошел к ней, довольно настойчиво выражая желание познакомиться поближе. Морган, имея опыт в такого рода ситуациях, смогла избавиться от него, не повышая голоса и нее вызывая охрану. При этом незнакомец озадаченно посмотрел на нее, отступая.
Морган давно заметила тот странный факт, что на свидания ее чаще приглашают незнакомцы, нежели мужчины, которые ее знают. Это смущало, и она сама себе не могла толком объяснить, почему так происходит. Морган искренне не верила, что мужчин отталкивал ее характер; она думала, что дело скорее в том, что они были изначально введены в заблуждение ее внешностью.
Она уже давно поняла, что если женщина выглядит как грудастая сексуальная кошечка, то мужчины зачастую предполагают, что у нее язвительный характер, реже ожидают найти в ней прямоту, честность, и ни в коем случае не ожидают обнаружить интеллект. На публике к ней подходило много незнакомцев, которые надеялись продолжить знакомство. В то же время тем, кто знал, что ее внешность, достойная разворота журнала, гармонично сочеталась с острым умом и ярко выраженной индивидуальностью, требовалось гораздо больше времени. По крайней мере, это было единственным имеющим смысл объяснением, которое смогла найти Морган. И верить этому было, определенно, лучше, чем тому, что она распугивает всех мужчин, стоит ей лишь раскрыть рот…
Остаток субботнего утра был довольно спокойным, без неожиданных авралов и только с одной незначительной проблемой, которая была легко решена небольшой корректировкой маршрута движения людского потока по выставке. После этого Морган практически нечего было делать, кроме как быть неподалеку и отвечать на случайные вопросы посетителей.
Она вернулась в свой офис как раз перед полуднем и оставила там планшет-блокнот, планируя взять долгий перерыв на обед, как и обещала Максу. По дороге обратно в зал она остановилась у двери компьютерной комнаты, увидев там Вульфа, разговаривающего со Шторм.
— Привет. — Морган слегка нахмурилась, глядя на Вульфа. — Ты хотел поговорить со мной о чем-то? Вчера в вестибюле мне так показалось.
Вульф покачал головой.
— Нет, я просто хотел предложить поставить еще несколько предупреждений, чтобы не касались стекла в витринах, но когда ты сегодня утром перенаправила поток людей, это, кажется, увеличило расстояние между посетителями и экспонатами.
Морган кивнула, потом перевела взгляд с него на лицо Шторм, затем обратно.
— Ладно, что еще не так? Вы двое выглядите немного мрачно.
— Я никогда не выгляжу мрачно, — запротестовала Шторм. — Просто… обеспокоена.
— Почему? — повторила Морган.
Ей ответил Вульф:
— Только что звонил Кин Тайлер. Прошлой ночью украли бриллианты Карстэйрзов.
Морган прислонилась к дверному косяку и скрестила руки под грудью. Она все еще хмурилась, глядя на Вульфа.
— Очень жаль, но почему он позвонил тебе?
— Он подумал, что мы должны знать. О краже не будут сообщать, потому что так хочет Карстэйрз. Ожерелье было в сейфе в резиденции Карстэйрзов, а охранная система была самая лучшая, может, даже лучше, чем та, что у нас на выставке, и вор проскользнул мимо нее, не подняв тревоги. Там были даже сторожевые собаки, охраняющие дом снаружи и не издавшие ни звука.
— Знакомо звучит? — пробормотала Шторм.