— Мне о такой беде в землях италийских рассказывали — будто бы там раньше целыми городами погибали от таких извержений гор дымящихся. А еще земля при этом ходуном под ногами ходит, да так, что многие падают, устоять не могут. Я представить такое не могла, думала выдумки.
— Нет, так оно и есть — сие землетрясение называется.
Иван уже не удивлялся знаниям царевны — к ней отец приставил самых лучших учителей, каких только смог отыскать среди иноземцев. Даже сестра, даром что королева и долго в Ливонии прожила, о многом представления не имела. Вчера вечером, как пришел к ней, так заговорились далеко за полночь — так было интересно общение. И вот сегодня после заутрени он снова к ней пришел, но не столько поговорить, хотя и за этим тоже, сильно пришлась она ему по сердцу, но и по делу. Секрет ей открыл про ружье и патроны, но не просто так — Ксению Борисовну вовлечь в дело живое нужно, мирское — это не хоругви и ризы вышивать.
— Сама понимать должна — случайному человеку эту тайну знать нельзя, а вот тебе могу доверить. Ты знать должна как патроны снаряжать, как правильно порох взвешивать со свинцом — для того у меня весы есть. А еще капсюля в гнезда вставлять — механика особая имеется. Мне делами заниматься нужно, а патронов мало осталось — две дюжины еще снарядить надобно. Ты сможешь — разумна и понятлива, я на тебя надеюсь.
Помощь была не нужна, Малой бы справился сам. Но тут дело в другом — пока ружье показывал, руками с ней сталкивался, и от нечаянных прикосновений словно искрой пробивало. А когда за плечи случайно ее взял, обучая приклад приставлять, то напряглась царевна. А потом размякла, словно ослабев, и задышала часто. Все же четверть века ей исполнилось, в самом соку — ей дите родить хочется, любить и любимой быть, а ее под черное одеяние навечно спрятали. Вернее, посчитал самозванец, что на «пожизненное» заключение ее приговорил, вот только сам полгода после этого не прожил. В пепел превратился, которым из пушки в сторону Польши и пальнули.
— Я все сделаю, княже Иван…
Ее ладошка легла ему на руку, и он прямо задохнулся от столь нечаянной ласки, посмотрел в ее замутненные глаза. Хотелось сжать в объятиях и целовать до одури, но он понимал, что нельзя ни малейшего слуха допустить, пока она инокиня. Так что наизнанку вывернуться нужно, но заставить патриарха снять с царевны незаконный и насильственный постриг. Понятно, что дело это сейчас практически невозможное, но в каждом правиле есть исключения. Главное, верные доводы подыскать для архиерея, весомые и убойные, весь вопрос только какие. Ничего, время есть, с умными людьми посоветоваться можно. А если власть обрести, то патриарх разом сговорчивей станет, ибо за четыре года уже три патриарха на Москве сменилось.
— Слугу своего мальчишку отправлю, со всем необходимым, милая моя, он тебе помогать во всем будет. А мне пора идти — дел много. Вы уж патроны нормально сделайте, чтобы в бою не подвели, а то убьют меня из-за оплошки. Медленно только делайте, тщательно — капсюля берегите и порох мой бездымный — таких здесь нет.
Оставлять снаряжение для набивки гильз Иван сейчас не опасался — все этикетки он давно убрал, составил собственноручные инструкции, переписанные на местный манер келарем. Митяй все сделает сам, набивал патроны несколько раз самостоятельно, будет правильно. А мальчишку он приставил к царевне с одной целью — та всю информацию про его самого вытянет из парня по капле, тут можно не сомневаться. Ксения умна и живо подберет «ключик» к парню. Вернее, к его языку — «разведет» попросту. А оно и надо — пусть сама во всем уверится и удовлетворит свойственное всем женщинам ненасытное любопытство…
— Княже, в Дмитрове у батюшки твоего доброхотов много было, сыны и внуки их остались, сам такой, и служить тебе буду верно, в чем крест целую перед иконами. Ибо только ты все права на царский венец имеешь. Скажу больше тебе, княже — тебя многие из бояр и дворян поддержат, на том смута в народе и прекратится. Все по старине будет! И то, что сестру свою и царевну под защиту взял, то правильно — негоже силком ни под венец вести, ни клобук монашеский надевать, то господу неугодно!
Иван внимательно посмотрел на стоявшего перед ним боярина Вельяминова — тот тем самым показывал, что князь не гость в его доме, а природный государь по праву своему. И намек очень характерный на монахинь сделал, и на его «защиту» намекнул. Так, не сказав напрямую ни слова, боярин Вельяминов-Зернов за двое суток с позицией определился, и мысль о семейном альянсе Старицкого князя с царевной Ксенией Годуновой ему явно понравилась. И что хорошо — он не один такой будет, но первый поддержал, а такое особо ценится!
— Дозволь, княже, я в град Дмитров отправлюсь с твоими стрельцами — две сотни их «приказа» там стоят. Грамоту мне токмо дай свою для оглашения перед народом. С дворянами говорить буду, и с князем Юрием Катыревым Ростовским — тот на твою сторону склонится, обещаю. Как и другие князья — лишь немногие пока к самозванцу в Тушино перебежали. А даст бог, вскоре в Дмитров все приедут — тебе с поклоном…
Глава 33
— То время тянется как резиновое, то несется вскачь, как скакун добрый. Не думал, что жители так всполошатся от моего появления, — Иван пребывал в некоторой растерянности, не ожидая, что Дмитров столь легко и быстро примет его как правителя. Зато теперь, глядя на находящийся в запустении город, переживающий нелегкие времена в своей истории, он стал понимать, в чем причина. Дмитров всегда был удельным городом, и до Владимира Андреевича принадлежал его родному дяде, князю Юрию Ивановичу, сыну государя Ивана III Васильевича. Именно на его правление пришелся рассвет города — построили величественный Успенский собор и великолепный Борисоглебский монастырь, появилось полдюжины новых торговых слобод. До Московского Кремля меньше семидесяти верст, по рекам Яхроме и Сестре путь на Волгу открыть, а с верховий Клязьмы можно на лодках довезти товары до Владимира. Ремесленные слободы и пристани обеспечили рассвет города, а горожане жили в достатке.
Но стоило попасть ему под власть опричнины и репрессии царя Ивана Грозного, которые начались после казни князя Владимира Андреевича Старицкого, как ситуация радикально поменялась, причем в худшую сторону. Править градом стали ищущие «кормления» царские воеводы и «приказные людишки», что не брали, а буквально вымогали взятки со всех — от купцов до бондарей. И начались такие бессовестные поборы, что процветающие раньше ремесленные слободы стали быстро хиреть, лодки и ладьи прекратили строить. Жители начали потихоньку разбегаться, дома пустели — а покупать их никто не хотел, как и селится в них. Глад и мор довершили черное дело, а смута испугала всех горожан до отчаяния.
— Боярин Никита за два дня расшевелил городок, — усмехнулся Иван, вспомнив, как их торжественно встретили у настежь открытых ворот празднично одетые священники, жители, стрельцы, сбежавшиеся с окрестных сел смерды. Вместе со всеми открыто проявляли восторг поместное дворянство — все прекрасно помнили, когда они потеряли свое положение, когда процветающий центр удельного княжества превратился в захолустный московский городок, ставший захудалым в одночасье.
Видя такую неприкрытую радость, Иван решил рискнуть. Громогласно поведал собравшимся людям об обидах, что чинили не только над жителями, но и над ним самим — все заплакали, услышав про убийство их удельного князя со всеми чадами и домочадцами, и о том как из пищалей расстреляли малых деток без всякой жалости. И о казнях лучших дмитровских бояр и дворян поведал — везде раздавались громкие голоса, многие потеряли близких в этих бессудных казнях. Видя такую реакцию, Князев возбудился, и перестал стесняться в словах, обрушив на умы массу информации о жестокостях покойного царя Иоанна, разорениях времен опричнины, воровстве и тяготах народных. И зерна легли в подготовленную почву, что дало тут же буйные всходы — сам не ожидал, что доведет народ до исступления…
— Окольничий Никита Дмитриевич, вот какое дело.
От такого обращения Вельяминов побагровел — столь быстрого продвижения он не ожидал, но пришлось его немного огорошить, сделав многозначительную паузу, и тут же полностью прояснив ситуацию.
— Я не царь, чтобы дать тебе этот чин, но как удельный князь Старицкий имею полное право дать его в