Глава 29

«Авантюра полнейшая, но это единственный шанс не только выжить, но начать игру по своим правилам. Иначе выиграть невозможно, любые правильные ходы приводят к поражению, и к неизбежной смерти, само собой разумеется. То, что произошло, называется утечка информации. Насчет деревни все ясно — грешить можно на Семена, мог догадаться или подслушать. Или его внучка — тут мстительность баб скидывать со счетов нельзя, они даже во вред себе могут к ней прибегнуть. А тут облом — не удалось развести на „бабки“, и хуже — я их помещиком стал. Но тут гадать бесполезно, а на дыбу не вздернешь, а надо бы».

Иван покачивался в седле, глаза слипались от усталости — больше суток не спал, устал. Задолго до рассвета из обители вышли, и можно благодарить всевышнего, там обошлось без крови — Лукьян вывел из обители не только «сестрицу» с царевной, с ними и служанок. Привратник выпустил без расспросов монахинь, а потому подозревать в предательстве архимандрита и келаря нет оснований — они договоренности выполняют.

— Хотя в их окружении могут быть «стукачи», куда без этого. Просто наступает такое момент, когда происходит «обвал», а информация начинает расходиться как волны от камня, брошенного в пруд.

Иван посмотрел на возок, где ехали монашки — вроде никчемные в походе, одна обуза, но нет, великая польза от сестры и царевны быть может, если карта правильно ляжет.

«Пока война идет между двумя царями, причем оба относительно легитимны. „Димитрий Углицкий“, даром, что второй по счету самозванец, имеет право на трон по „рождению“. А вот Василий Шуйский выкрикнут боярами на царство, то есть не Земским Собором, а лишь Боярской Думой. А потому в глазах всей страны права у него сомнительные. Потому и потерпит поражение в конечном итоге, несмотря на то, что к помощи шведов прибегнет. А тут палка о двух концах — „тушинский царь“ на поляков опирается, а „боярский царь“ на шведов. Вот потому междоусобица и затянулась еще на десять лет, и страна полностью разорилась».

Князев старался не заснуть, сон накатывал мутной волной. А потому постарался собраться, и хотел взмахом руки подозвать Лукьяна, что ехал чуть в стороне, но остановил движение. Увидел, как тот подъехал к возку с «сестрицей» и царевной, и стал о чем-то переговариваться. Потому оглядел «караван», оказавшийся под его началом. На четыре возка приходилось только десять всадников — шесть стрельцов, если молчуна Угрюма с ними посчитать, два мечника и он с Малым — немощно. Есть еще шесть нанятых мужиков, возчиков, и пять пароконных повозок, да дюжина запасных лошадок. Это и есть все его княжество, передвижное на колесах, своего рода цыганский табор, а так «княжеский поезд» по названию.

Знатная добыча кому-то попадется, отбиться будет трудно — снаряженных патронов меньше половины осталось, два десятка. Необходимо остановиться для короткого отдыха, снарядить стрелянные гильзы, но времени нет, уходить нужно. Лавра далеко позади, впереди город Дмитров — вотчина Старицких, вот только за сорок лет после казни Владимира Андреевича много воды утекло. Возможно, там остались приверженцы, но таковых найти нужно время, а вот воеводы, Шуйским поставленные, могут ратных людей двинуть, и побьют его отрядец.

— Партизанить только и остается. Пока лето — хорошо, но как осень начнется, все погибнем, — пробормотал Иван, но тут за спиной послышался негромкий голос Лукьяна: