Вторую неделю Забродина старательно избегала оставаться с Максимом наедине. Если в одном кабинете — то всегда с открытой настежь дверью. Если дежурства — то порознь. Все разговоры — исключительно по работе. Даже глаза старалась не поднимать, словно чего-то опасалась.

Противно затрещал телефон.

— Забродина слушает. Да, здесь. Тебя, — Алёна протянула трубку и, задумчиво посасывая карандаш, вновь занялась документами. На темном пластике осталось тепло нежной руки и едва различимый запах черной орхидеи, щекочущий нервы. Ну и долго ты ещё собираешься меня игнорить?

— Слушай, я уже задолбался, — подходя ближе и нажимая кнопку отбоя проговорил Максим. В зелёных глазах напротив мелькнул неподдельный испуг. Боишься ты меня, Алёнушка, да я и сам себя боюсь. Ларин положил трубку на базу и безобидно продолжил.

— Когда в терапии дежурит Михеева, я по двадцать раз на дню бегаю исключать хирургическую патологию. То на пролежни зовёт, то на сыпь непонятную. Вот опять там у нее что-то не требующее отлагательств случилось. Она что, совсем неграмотная?

Испуг в изумрудных глазах сменяется сарказмом. Розовые губы, только что обнимавшие карандаш, растянулись в язвительной улыбке. Во взгляде ленивая досада.

— Ты правда думаешь, что только в качестве хирурга её интересуешь? — Алёна медленно покачивается в кресле, — Анна Сергеевна — прекрасный специалист. Вот только с личной жизнью у неё не складывается. А ты — привлекательный мужчина, Ларин. Дальше продолжать?

От неё веет напускным равнодушием. Покерфейс. Только в воздухе висит напряжение. Значит всё-таки привлекательный…

— Ну, что, товарищ зам. по КЭР, пошли проверять профпригодность этой твоей Михеевой, — решился Максим.

— Сам проверяй, — сопротивляется Алёна, — У меня работы много.

— Ничего, потом вместе разгребём. Пошли, развеешься, а то глаза уже красные.

Недоверчиво смотрит снизу вверх. Убирает со лба непослушный локон. Медленно ведёт чёртовым карандашом по розовому бархату губ. Что же ты со мной, зараза, делаешь?

— Ты ведь все равно не отстанешь, — с утвердительной интонацией произносит Алёна и нехотя поднимается из-за стола вместе с облаком еле различимого аромата, напрочь лишающего воли.

Молча идём через плохо освещенный переход. Интересно, она чувствует что за спиной у неё сумасшедший, нелепо пытающийся украсть хотя бы пару минут наедине? Извращенец, ловящий мазохистский кайф от её попыток остаться невозмутимой.

В отделении с кислой улыбкой встречает терапевт Михеева. Такой вот лёгкий нежданчик. Пришел не один. Естественно, она вызвала хирурга на обычную ссадину, которую нужно просто обработать и заклеить лейкопластырем и выдуманный острый живот.

— Анна Сергеевна, — твердо начал Ларин, — мне кажется, вы слишком перестраховываетесь. Не обязательно дергать специалиста на столь незначительные жалобы. Что, у вас в отделении нет йода?

— Ну как же, Максим Анатольевич, а боли в животе?

— Думаю, придется повторить с вами азы общей хирургии. Четвертый курс института, кажется? Алёна Николаевна, помогите мне, пожалуйста. Ложитесь на кушетку.

— Зачем? — в глазах Забродиной лёгкая паника.

— Не бойтесь, я не кусаюсь. Ложитесь.