Лет пятьдесят уже прошло, а вот же вспоминается. И смеюсь я — смехом тех двух батрачков.
***
— Он не чудак, как апостол Петро,— не станет ждать третьего петуха, продаст тебя немножко раньше.
***
Заведующий базой, пока не попался на недостаче, бился с женой об заклад, кто из них съест больше шоколадных конфет.
Речь об этом идет на суде.
***
У Павла и Петра, двух лежебок, давно уже протекают хаты. В дождливые ночи во время сна Петр укрывается непромокаемым плащом. А Павел, как менее культурный, лезет в печь.
***
Широкая дачница в шехерезадном халате величаво проплыла по деревеньке с тремя лисичками в манерно воздетой руке. Сама нашла!..
За нею — муж. С кузовком. Сухощавый, в полосатой пижаме. Как узник концлагеря.
***
Про зятя-примака, который взял в доме власть:
— Вчера купали его. Жонка натирает плечи, теща греет у печки подштанники, а тетка стоит у дверей, чтоб дети холоду не напустили...
***
Давнишнее.
Корчма над Неманом, на окраине маленького западнобелорусского местечка. Старый корчмарь Абрам-Эля приехал со станции, привез кое-какой товар. Набилась соседская детвора. Просят, чтоб рассказал, как он видел поезд. Рассказывает с доброй усмешкой в бороде:
— Машинке хап а пружинке, пружинке хап а машинке, машинке хап а паровоз, паровоз хап а колес, колес хап а вагон, вагон хап а пассажир, пассажир хап а чемодан, чемодан хап а вещь... Кондуктор — а грейсэ пузо, а клейне дудочка —тюр-р-ру-у-у!.. И вшо!..
***
Когда сняли редактора газеты, секретарь — товарищ подвижной, с послушной усмешечкой — три дня ходил на работу в новом костюме, полный затаенной, волнующей надежды...