Как уже было отмечено выше, Анна Комнина подобно своим предшественникам постоянно соотносит своих современников с образами, заимствованными из поэм Гомера и древнегреческой истории. Она сравнивает свою мать с Афиной Палладой, императрицу Марию Аланскую – со статуями Фидия, своего жениха Константина Дуку – с белокурым Менелаем, Роберта Гвискара – с Ахиллом, а саму себя – с Ниобой. При этом Анна сознательно позиционирует себя в первую очередь как историк правления своего отца императора Алексея и рассказывает о событиях, большинство из которых она застала лично или же знала благодаря отцу и его ближайшему окружению, в частности, благодаря собственному личному общению с императором Алексеем, а также с супругом, матерью и бабушкой. Экскурсы Анны в более отдаленные периоды византийской истории встречаются сравнительно редко. В этом заключается существенное отличие Анны Комниной как от ранневизантийских историков Прокопия Кесарийского и Агафия Миринейского, так и от современных ей византийских хронистов Иоанна Скилицы и Иоанна Зонары. Когда Анна Комнина пишет об исторических событиях вековой давности, прежде всего бросается в глаза комплементарное упоминание императора Иоанна I Цимисхия (969–976). Очевидно, память о правлении этого василевса бережно сохранялась в семейных анналах византийской военной знати, к которой принадлежала семья Комнинов, и это обстоятельство вовсе не было простой случайностью.

Анна Комнина упоминает императора Иоанна Цимисхия в рассказе о манихеях: «Вот этих последователей Мани и сыновей Каллиники, Павла и Иоанна, людей грубых, жестоких, без колебаний проливающих кровь, победил на войне и захватил в плен славный среди императоров Иоанн Цимисхий; он вывел их из Азии, из областей Халива и Армениака, во Фракию и заставил поселиться около Филиппополя. Он сделал это, чтобы, во-первых, удалить их из хорошо укрепленных городов и крепостей, которыми они распоряжались как неограниченные правители, а во-вторых, чтобы использовать их как надежную стражу против скифских набегов, которым постоянно подвергалась Фракия. Ведь варвары проходили через долины Гема и совершали набеги на равнину, лежащую у его подножья… Иоанн Цимисхий превратил еретиков-манихеев из врагов в союзников по оружию и, таким образом, выставил надежную защиту против кочевников-скифов».

Экскурс Анны Комниной о манихеях и о мерах Иоанна Цимисхия по укреплению балканской границы Византийской империи, несмотря на свою краткость, содержит много интересных сведений, важных для понимания стратегического положения Византии и этнокультурной обстановки в империи в X–XI веках.

Иоанн Цимисхий принадлежал к числу т. н. «солдатских императоров», с которыми справедливо связывают такое примечательное явление как «византийские крестовые походы X века» – серию наступательных войн, в ходе которых империя окончательно сокрушила военную мощь суннитского халифата Аббасидов и остановила экспансию шиитского халифата Фатимидов. Несомненно, военные таланты Иоанна Цимисхия и его блистательные победы над арабами, болгарами и русами столетие спустя служили образцом как для Алексея Комнина, так и для его военного окружения в бурную эпоху борьбы за существование Византийской империи на рубеже XI–XII веков. Несмотря на то, что Иоанн Цимисхий был по происхождению знатным армянином, а Алексей происходил из греческой аристократической военной семьи, оба василевса принадлежали к «римскому народу» – были ромеями, и эта имперская самоидентификация имела для византийцев более важное значение, чем национальная, а иногда даже и конфессиональная принадлежность.

Некоторые детали биографии Алексея Комнина напоминали биографию Иоанна Цимисхия. Отец Алексея Комнина не царствовал, однако Алексей был племянником византийского императора Исаака I. Точно также и Иоанн Цимисхий был не сыном, а племянником самодержца – Никифора II Фоки (правда, по матери). Алексей был усыновлен императрицей Марией Аланской, бывшей женой Михаила Дуки Парапинака, и с ее согласия и одобрения поднял восстание против узурпатора Никифора Вотаниата, связавшего Марию узами ненавистного брака. Точно также и Иоанн Цимисхий, снискавший расположение и нежные чувства императрицы Феофано, вдовы Романа II, сверг узурпатора Никифора Фоку, который взял Феофано в жены, не спрашивая ее мнения. Правда, Алексей Комнин никогда не опускался до убийства и отличался рыцарским характером, в то время как Иоанн Цимисхий – дитя другой эпохи, следовавший по отношению к своему предшественнику худшим традициям восточных деспотов. Личная доблесть и военные таланты сближали Иоанна Цимисхия и Алексея Комнина. Если Иоанн Цимисхий, продолжая политику Никифора Фоки, превратил Византийскую империю в военную сверхдержаву своего времени, то Алексей Комнин сумел сохранить Византию в один из самых тяжелых периодов ее истории и вернул империи если не былую военную мощь, то, по крайней мере, подобающий политический статус во внешнем мире. Именно это обстоятельство подчеркивает Анна Комнина, когда пишет, что до ее отца императоры боялись вступать на территории Азии, за исключением Иоанна Цимисхия и его формального соправителя и реального преемника Василия II.

Что имела в виду Анна, когда сравнивала своего отца с Иоанном Цимисхием и писала о том, что оба они не боялись ступать на территорию Азии? Не исключено, что Анна Комнина читала «Историю» Льва Диакона или, во всяком случае, была знакома с военными архивами, содержавшими приказы Иоанна Цимисхия в период подготовки императором похода на Багдад, предположительно, в начале 974 года. Как известно, среди предшественников Иоанна Цимисхия действительно лишь немногие римские императоры отваживались предпринять военный поход в глубины Месопотамии.

Здесь необходимо напомнить, что в древности римляне трижды брали Ктесифон, столицу Парфянского царства. В 115 году легионы императора Траяна, спускаясь вниз по Тигру, захватили Вавилон, Селевкию и Ктесифон. Таким образом, римляне покорили сразу три столицы величайших империй Древнего Востока – ахеменидскую, селевкидскую и парфянскую. В 165–166 годах в ходе очередной римско-парфянской войны Селевкия и Ктесифон были вновь захвачены Авидием Кассием. В 195 году легионы Септимия Севера повторили походы Траяна и Авидия Кассия. Они снова завоевали Вавилон и Селевкию, а в 197 году покорили Ктесифон. Однако после падения Парфянского царства и появления династии Сасанидов в Иране в 224 году стратегическая ситуация на восточной границе Римской империи радикальным образом изменилась. Шах Ирана Шапур I в 252–253 годах захватил Антиохию, что стало для римлян настоящим шоком (Amm. Marc. XXIII. 5, 3). Рим был вынужден надолго перейти к обороне вдоль всей восточной границы империи.

Век спустя, в 363 году император Юлиан начал знаменитый поход на Ктесифон, описанный Аммианом Марцеллином, с целью захвата столицы Сасанидского Ирана. Поход был неудачным, император погиб в бою. Только через два с половиной столетия император Ираклий снова вторгся в Месопотамию и дошел до Ниневии, древней столицы Ассирийского царства, а затем под этим городом в декабре 627 года разгромил персидскую армию. Однако на Ктесифон Ираклий не пошел. Анна Комнина, разумеется, прекрасно знала об этих событиях из «Хронографий» Георгия Синкелла, Феофана и своего современника Иоанна Зонары. Для нее поход на Багдад, задуманный Иоанном Цимисхием, представлялся не далекой военной экспедицией в череде многих других, а решающим наступлением на стратегически важном направлении, достойным славы Древнего Рима, преумножить которую после Иоанна Цимисхия пытался император Василий II, а затем ее отец. В действительности, как отмечал Никифор Вриенний, поход на Багдад, столицу халифата Аббасидов, до Алексея Комнина хотел осуществить весной 1071 года, накануне катастрофы при Манцикерте, Роман Диоген. Однако он запечатлелся в сознании Анны Комниной как неудачник, как император, потерявший армию и открывший ворота Азии туркам. Не Роман Диоген, а Иоанн Цимисхий был подлинным предшественником ее отца.

Лев Диакон, современник Иоанна Цимисхия, рассказывает: «Пройдя и подчинив ромеям соседнюю область, [Иоанн] поспешил к Экбатанам [Багдаду], где установлена власть агарян. Там было несметное количество серебра, золота, и всяких иных богатств; Иоанн намеревался внезапным ударом овладеть городом. Говорят, что в Экбатанах больше золота и сокровищ, чем во всех других городах, находящихся под солнцем. Причина этому та, что экбатанцы обогащаются за счет многих стран, а сами до сего времени не испытывали ни одного вражеского нашествия. Но недостаток воды и необходимых припасов удержали Иоанна от нападений на город. В тех местах простирается пустыня, именуемая Карманитидой; в ней нет источников, и ничего не произрастает, она суха, безводна, путь по ней неровен и труднопроходим. Поэтому он вернулся в Византий, везя с собой полученные от агарян дары – на триста мириад серебра и золота».

Из достаточно скупого рассказа Льва Диакона следует, что Иоанн Цимисхий не просто размышлял о походе на Багдад, столицу Аббасидского халифата, а начал поход и наступал со своей армией до тех пор, пока не оказался в пустыне Джебель-Хамрин. Эта пустыня, разделенная по направлению с северо-запада на юго-восток небольшим горным хребтом Хамрин, раскинулась на восточном берегу Тигра и протянулась на север от Багдада в северо-западные районы Ирана.

Исходя из предшествующего рассказа Льва Диакона, следует, что Иоанн Цимисхий вначале предпринял отвлекающий удар из Великой Армении – форсировал Евфрат в верхнем течении, атаковал Эмет (Амиду), взял Миефарким (Мартирополь), овладел Нисибисом. Затем Иоанн Цимисхий, очевидно, отошел от русла Тигра на северо-восток, в горы, после чего развернул конницу в южном направлении и начал движение вниз по течению Тигра по левому берегу, но на определенном удалении от русла реки и от арабских крепостей, стоявших по реке, дабы сбить противника с толку. Стратегический замысел императора мог заключаться в том, чтобы нанести по Багдаду «внезапный удар», о котором пишет Лев Диакон, с северо-востока, в то время как армии халифата ожидали наступления ромеев из Евфратисии через Осроену по правому берегу Тигра и, вероятно, были сосредоточены в районе Самосаты и Эдессы. Замысел был гениален, но его выполнение не было достаточно хорошо подготовлено. Византийская армия была вынуждена перемещаться на протяжении сотен километров по вражеской территории, оторванная от своих баз, запасов фуража и провианта. Поэтому, очевидно, Иоанн Цимисхий где-то на половине маршрута повернул обратно, удовлетворившись проведением разведки и разграблением арабских городов в долине Тигра, где ромеи захватили богатую добычу «на триста мириад серебра и золота». Несмотря на то, что поход Иоанна Цимисхия не достиг конечной цели, общественный резонанс был чрезвычайно сильным. Преемник Иоанна Цимисхия Василий II не был столь амбициозен и ограничился в своей восточной политике завоеванием некоторых грузинских княжеств. При Василии II Византийская империя прочно утвердилась в Закавказье. Алексей Комнин, с точки зрения Анны Комниной, продолжил дело Иоанна Цимисхия и Василия II, вновь перейдя в наступление в Азии после десяти лет поражений и отступлений, которые претерпевала империя с 1071 года.

В связи с этим примечательно, что Анна воспринимает Иоанна Цимисхия и Василия II вместе как достойных предшественников своего отца, в то время как Никифора Фоку – императора, освободившего от арабов Антиохию в октябре 968 года, не менее талантливого полководца и успешного правителя, чем Иоанн Цимисхий – наша принцесса даже не упоминает. Вероятно, подобное ее молчание было обусловлено отмеченными выше лестными историческими аналогиями между Иоанном Цимисхием и Алексеем Комнином, которые проводились при византийском дворе в связи с усыновлением Алексея императрицей Марией Аланской и весенним переворотом 1081 года. Для Анны Комниной Никифор II Фока был таким же узурпатором и «тираном», каким был Никифор III Вотаниат, свергнутый с престола ее отцом. Данное предположение обретает дополнительные основания в связи с тем, что историк Михаил Атталиат, панегирист Никифора Вотаниата, открыто заявлял о том, что его герой является родственником Никифора Фоки и ни больше ни меньше как потомком Константина Великого. Михаил Атталиат даже посвятил восторженные строки Никифору Фоке и проводил параллель между обоими Никифорами[360].

Очевидно, политическая ориентация двух императоров – Иоанна Цимисхия и Алексея Комнина – была различна, что, в общем, объясняется спецификой времени, на которое приходилось царствование каждого из них. Иоанн Цимисхий продолжал внешнюю политику в духе «Drang nach Osten», экспансии на Восток, которую начали Иоанн Куркуас и Никифор Фока[361]. Разгром армии египетских Фатимидов в битве при Александретте, который учинил Иоанн Цимисхий весной 971 года, позволил ромеям вскоре начать масштабное вторжение в Евфратисию и Сирию. Примечательно, что в битве при Александретте Иоанн Цимисхий применил тот же маневр, который спустя век применит Алексей Комнин против Никифора Василаки в битве на реке Вардар и против Боэмунда Тарентского в битве у Кастории. Ромеи покинули лагерь, наполненный вином, жареным мясом, фуражом для коней, сундуками, которые были доверху набиты золотыми номисмами, и оступили, а когда алчные арабы бросились грабить лагерь, утратив всякую дисциплину, византийские катафракты атаковали рассеявшихся по лагерю воинов халифата и устроили настоящее «избиение младенцев»[362]. В 975 году конница Иоанна Цимисхия захватила Мемпеце, Эмесу (Хомс), Гелиополь (Баальбек), Апамею, Дамаск, Тивериаду, Назарет, Кесарию Палестинскую, Акру, Сидон, Бейрут, Библ, Триполи, Гаваон; очистила от мусульманских войск всю Сирию, Финикию и значительную часть Палестины[363]. Как писал сам император Иоанн Цимисхий армянскому царю Ашоту III Багратуни (952–977), византийская армия прошла у подножья горы Фавор – места Преображения Спасителя, и подошла к Иерусалиму, но император отказался от штурма города и атаковал приморские замки, в которых укрылись египетские войска. В Гелиополе византийцы захватили множество арабских девушек и детей, которые были угнаны в Византию, а также несметное количество золота, серебра, скота, великолепных арабских коней в роскошной сбруе и т. д. В Ливане ромеи также захватили большое число местных арабов, которые были обращены в рабство и розданы солдатам Иоанна Цимисхия. Конница императора наносила египетским войскам поражение за поражением, очищая от неприятеля огромные территории[364]. Могущество Фатимидов было сломлено, и Византийская империя на много десятилетий укрепила свое положение на Ближнем Востоке.

Известное письмо Иоанна Цимисхия Ашоту III Багратуни сохранилось до наших дней благодаря армянскому переводу в составе хроники Матфея Эдесского. Как полагал русский издатель письма, греческий оригинал, хранившийся в царском архиве города Ани, бесследно сгинул, что могло произойти либо в 1045 году во время занятия столицы Багратидской Армении византийской армией, либо в 1064 году во время разгрома города сельджуками Алп-Арслана. К. Н. Юзбашян отмечал, что армянский перевод письма императора Иоанна Цимисхия, сохранившийся в хронике Матфея Эдесского, испорчен. Исследователь предложил новый перевод этого документа на русский язык с учетом исправлений, предложенных Н. Г. Адонцем при помощи хроники Смбата Спарапета[365]. Греческий оригинал письма не сохранился. Однако мы вполне имеем право предполагать, что чиновники императорской канцелярии в Константинополе сняли копию с письма василевса еще до его отправки Ашоту III. Нельзя исключать также, что царский архив Багратидов (или его часть) был вывезен из Ани в Константинополь после аннексии государства Багратидов Византийской империей в 1045 году, и в этом случае греческий оригинал письма мог вернуться в императорский архив. В таком случае, ценнейший документ, содержащий описание похода Иоанна Цимисхия против арабов, написанный этим выдающимся императором X века, мог быть доступен Анне Комниной в середине XII века, в период, когда наша принцесса собирала материалы для истории отца, и, следовательно, этот документ мог повлиять на восприятие Анной Комниной личности Иоанна Цимисхия.