Патруль!
Медленно едущий внедорожник и крупнокалиберный пулемет на нем. Внедорожник виден по окна, машина европейская, идет совсем бесшумно – похоже, что новая или почти новая. Люк широкий, в нем урод с пулеметом. Еще как минимум двое в машине.
Обер-лейтенант отрицательно качнул головой – не связываться. Мелькнула мысль: у них что, тут бензин бесплатный или как?
Машина прошла…
Обер-лейтенант показал – вперед!
Они аккуратно преодолели заборчик из воткнутых в землю палок, колючей проволоки и местных растений. Эти заборы в основном против змей, но остановят даже льва, если только он совсем не проголодался. Лев живое существо, ему рвать шкуру о колючую проволоку не хочется. В буше охотники огораживают лагерь и вовсе лишь аккуратно связанной высокой травой…
Дальше были палатки. Маленькие и большие. На удивление аккуратные, не воняло отбросами. Обер-лейтенанта настораживало происходящее все больше и больше. Но он пока не видел ни единого повода прервать операцию, хотя инстинкт не то что советовал – орал ему в ухо: «Беги!»
Они прошли около половины пути, когда с едва слышным хлопком включились два прожектора, моментально и безошибочно высветив их, как вражеский бомбардировщик в небе. Пулеметная очередь ясно показала, что с ними шутить не намерены…
Свет слепил глаза. И делал невозможным сколь-либо осмысленное сопротивление – после того как глаза попали на такой свет, да еще ночью, минут двадцать ты будешь слеп как крот.
Но германские моряки были не из тех, кто просто так поднимал руки вверх.
– Сдавайтесь! – заорал кто-то в мегафон по-немецки. – Хенде хох!
– …три… два… один… – монотонно и негромко отсчитывал капитан.
И на счет «один» каждый из германских моряков прыгнул в сторону, навстречу пулям, бросая светошумовую гранату, чтобы ослепить и оглушить врага и получить хоть какое-то преимущество… тем более что эти негры, наверное, тоже смотрели на свет и ослепли… если у них хоть какое-то ночное зрение вообще было.
Прецедентов сдачи в плен германских моряков не было, и обер-лейтенант Клейнце создавать их не собирался.
И вместо гранаты он отбросил от себя активированный маяк. Возможно – в темноте и суете его не найдут…
Обер-лейтенант понимал, что они влипли. Очень крепко влипли. По его милости влипли. От осознания этого хотелось бросаться на прутья клетки, в которую его посадили вместе с обезьянами. Но он понимал, что это ничего не даст. Только разве что… те обезьяны, которые находятся в соседних клетках, примут его за главаря…
Его, германского офицера, раздели догола, перевязали как смогли грязными тряпками и поместили в одну из клеток, в которых содержали обезьян. Клетка была размером метр на метр на метр пятьдесят, и рядом с ней плотно стояли другие. Обезьяны на похожее на них, но с гладкой, не покрытой сплошным оволосением кожей существо реагировали агрессивно, как это и полагается реагировать стае на существо, отличающееся от других членов стаи. Обезьяны в соседних клетках нервничали и постоянно бросались на прутья, они пытались укусить или оцарапать капитана. Он отбивался как мог, но не всегда получалось, мешала теснота клетки. Мешали и полученные ранения…
Они были в каком-то помещении, большом, похожем на авиационный ангар. Двери были закрыты неплотно, через щель сочился яркий дневной свет.
– Валь! Ностиц! Кто здесь есть? – рискнул крикнуть капитан.
Звуки человеческого голоса привели пойманных обезьян в ярость, и они пронзительно заорали, перекрикиваясь почти человеческими голосами, а самые ближайшие попытались опять атаковать клетку с обер-лейтенантом. Он начал отбиваться, приводя обезьян в еще большую ярость…