Во дворике она отделилась от туристов и скользнула в дверь, которая выглядела закрытой уже лет сто, но на деле никогда не закрывалась. Спустилась вниз по лестнице из тесаного камня, в которой было двадцать три ступеньки и которая вела вниз, в подвал.

Луч света высветил ее, ослепив.

– Это я…

Свет погас.

– Проводи меня. Я ничего не вижу.

Монах – или кто-то, переодетый монахом, – отворил потайную дверь, ведущую, казалось, в преисподнюю…

Но это была не преисподняя. Обычный подземный ход, основной, по которому Папа и его свита могли проследовать в замок, не привлекая внимания. Достаточно низкий потолок, впрочем, во времена, когда это строилось, человек ростом метр семьдесят считался высоким, большие каменные плиты, вытесанные безвестными каменотесами и неизвестно как спущенные сюда, в римские подземелья. Работа была столь качественной, что, когда подземный ход расконсервировали, плиты были сухими… впрочем, тогда боялись Бога намного больше, чем сейчас. Были здесь и приметы нового времени. По всему коридору проходила похожая на пожарный шланг кишка… на другой ее стороне был небольшой электрогенератор, и он подавал в кишку воздух… примерно так же снабжались воздухом тоннели, которые наркоторговцы рыли на границе между САСШ и Мексикой. Было здесь и освещение, и не масляными факелами, чадящими и сжигающими воздух, а брошенным на пол рядом с «пожарной кишкой» гибким световодом. Таким, каким опутывают елки на Рождество. Неправ был тот, кто говорил, что Святой престол не идет в ногу со временем… когда было нужно, Святой престол применял любые технические новинки… шел в ногу со временем.

Следом за проводником баронесса проследовала под Виа делла Консиллиационе, потом под площадью Святого Петра, где всегда много народа, ожидающего того, что на него снизойдет благодать от близкого соседства с собором Святого Петра и с Папой. Поднялась по ступенькам, таким же, из грубо тесанного камня. Прошла коридором, где пахло старой кожей и бумагой – типичный запах для старых хороших библиотек. Толкнула дверь, которую не охраняли швейцарские гвардейцы, однако здесь и был сам Папа Римский, он же Пьетро Антонио Салези ди Марентини, отпрыск старинных дворянских родов Италии. В фиолетовом кардинальском одеянии, он рылся на полках небольшой библиотеки, про которую в Ватикане мало кто знал. Переплетенные в переплеты из бычьей кожи, с потемневшими от времени страницами книги стояли на полках безмолвными легионами, и несть им было числа.

– В чем дело? – спросил Папа, не оборачиваясь. – Я не ждал тебя сегодня. Если тебе нужна исповедь, запишись через моего секретаря.

Баронесса усмехнулась:

– Мои грехи не отпустить даже тебе.

– Ошибаешься. Папа – наместник Бога на земле и потому… – Папа, один из самых молодых пап в истории института папства, легко соскочил с подставки-пирамидки, какую использовал, чтобы добраться до верхних полок, – до второго пришествия, – я за него.

– Да, хорошо, что ты непогрешим. Иначе от твоих грехов под тобой провалилась бы земля.

Папа строго посмотрел на гостью.

– Ты зачем пришла? Оттачивать свое красноречие можешь на своем несчастном супруге, на прислуге… на одном из твоих любовников… на ком хочешь. Меня же, кроме энциклики «Жизнь человеческая»[65] сейчас мало что беспокоит.

– Ты придумал, что делать с русским? Он опасен. Владеет собой. Где он вообще?

Папа улыбнулся:

– Как донесли верные люди – на авианосце. И вместе с ним – одна очаровательная особа, которой он увлекся, проигнорировав тебя.

– Canalia!

– Как видишь, есть еще на свете умные люди.