– Отвали от него, говорю тебе! – зло высказал Саша. – Ну вот смотрите, Игорь,
Я хотел ответить, но нас снова прервали. В дверь робко поскреблись, затем она тихо отворилась наполовину, и в кабинет втиснулась блондинка лет двадцати, в булыжного цвета пальтишке на два размера больше нужного и в осенних растоптанных сапожках. Она оглядела помещение и робко спросила у всех сразу:
– Скажите, пожалуйста, можно ли поговорить с Александром Фёдоровичем Васильевым?
– А для чего он вам нужен? – развязно поинтересовался Францев, медленно разворачиваясь к посетительнице на кресле.
– Сонь, я через секунду, – отозвался и Саша, разгибаясь над компьютером. – Ты чего? Что с тобой? Привидение увидела? – испугался он, глянув на девушку.
На вошедшей в самом деле не было лица. Увидев Францева, она застыла как от удара током, не сводя с него пристального взгляда словно в припадке расширенных глаз.
– Что такое? – забеспокоился Саша, по очереди оглядывая девушку и Бориса, не произносивших ни звука. – Вы знакомы? Что случилось?
– Ни…ничего, – с трудом разлепив бледные губы, шепнула гостья.
– Вот так я на женщин действую, – с притворным огорчением вздохнул Францев. – Нет мне счастья в этой жизни!
– Соня… Боря… – растерянно бормотал Саша.
– Мне пора, – вдруг пролепетала девушка и, поспешно развернувшись, ватным спотыкающимся шагом побрела из комнаты.
– Да погоди, я хоть оденусь! – крикнул вдогонку Саша, хватая со стула куртку.
– Вечно он болезных всяких сюда таскает, – на мой недоумённый взгляд пояснил Францев, когда дверь за молодым человеком закрылась.
Глава четырнадцатая. Утренний туман
Отправляясь на назначенную Сашей встречу, я взял такси до окраинной Монинской улицы, и уже через двадцать минут был у места назначения – двухэтажного кирпичного строения с покатой шиферной крышей и изразцовыми ставнями на окнах, придававшими ему старинный вид. Вход в кафе, отмеченный облупленной вывеской, располагался на левом торце здания. По дороге мне пришлось обогнуть отделанный мрамором особняк терпиловского управления «Сбербанка», странно контрастировавший с разбитой дорогой, заброшенными продуктовыми палатками и старыми гаражами. На заборах и ржавых стенах гаражей то и дело попадались произведения местных мастеров уличного арта – шприц с хищно оскаленной пастью на кончике иглы, изъеденная коростой свастика, утопающая в луже крови, скелет, жонглирующий горящими человеческими головами, и тому подобное. Этот депрессивный пейзаж органично дополнялся пустырём, широко раскинувшимся на другой стороне улицы и непролазно заросшим борщевиком, в сухих и высоких стеблях которого уныло стонал ветер.
Толкнув деревянную дверь кафе, я оказался в пропахшем хлоркой узком помещении, тесно заставленном квадратными пластиковыми столиками. На болотного цвета стенах не имелось никаких украшений, кроме бронзовых светильников в форме свечей да двух или трёх обильно засиженных мухами пейзажей. Оглядевшись на входе, я прошёл в конец зала, где вокруг сдвинутых столов, уставленных чайными стаканами и блюдцами с пирожными, сгрудилась компания из трёх молодых людей. Судя по разносившимся по помещению возбуждённым голосам, наперебой спорили. Саша в своём неизменном синем свитере громко доказывал что-то полному лохматому парню лет тридцати, с двухдневной щетиной на обрюзгшем лице, облачённому в застиранную джинсовую рубаху.
– И не будет этого никогда! Бредни либеральные! – подходя, различил я.
– Игорь, здравствуйте! Пришли всё-таки? – бодро поднялся Саша с места при моём приближении. – Мой коллега, Игорь Кондратьев, – пояснил он притихшим спорщикам. – Давайте я вас представлю! Это вот Иван, – энергично выкинул он палец в сторону толстяка в джинсовой рубахе. – Это Иннокентий, – кивнул затем на бодрого вида подростка в чесучовом пиджаке, сидевшего у противоположной стены.
– Игорь, вы садитесь, – придвинул мне Саша пластиковый стул, сейчас ещё люди подойдут… Вить, – обернулся он к парню в костюме, – Олег с Костей будут ведь сегодня?
– Олег на работе, а Костян ближе к девяти обещал, – пожмурился тот, не переставая таинственно улыбаться.