- Ты? Убежишь? Своими глупыми попытками ты добьешься лишь того, что в этом доме никого не останется. Кроме нас, - хмыкнул он. - Скажи спасибо, что я не свернул шею твоему заступнику прямо сейчас. А был необычайно добр к нему. И к тебе все это время...

- Ты не посмеешь! - замотала головой я. - Есть закон...

- Закон? - усмехнулся он как-то отчаянно горько. - В лесу свой закон. Он не впускает, кого не желает. И не выпускает, об этом я тебе уже говорил...

- Чем же этот лес особенный? - задала провокационный вопрос, помня, что в моменты подобных стычек хозяин дома особенно разговорчив.

Но не в этот раз.

- Довольно вопросов... - поморщился он и без лишних расшаркиваний толкнул меня на кровать.

Я безвольно упала на спину, словно опрокинутый мешок зерна, и тут же попыталась вскочить, но не тут-то было. Не мешкая, тиран завалился на меня, придавив к кровати, словно весил не меньше пяти заморских гиппопотамов. Он действительно оказался слишком тяжелым, настолько, что мне сложно было пошевелиться, не то, что встать. Я лишь глухо выдохнула и вскрикнула, ощущая руку у себя на талии. Рука тут же опустилась ниже и схватила меня за бедро, сжала, захватывая область, предназначенную исключительно для сидения, желательно на мягких креслах, обитых стриженым бархатом. Я вскрикнула сильнее, лихорадочно соображая, стоит ли орать, напрягая все голосовые связки, и звать на помощь.

Словно почувствовав мои колебания, он приблизил свое лицо и я ощутила тяжелый захват губ. Он целовал меня, сильно, решительно и неумолимо. Терпкий и слегка соленый поцелуй отозвался вздрагиванием в моем теле неясного происхождения. Мне бы хотелось выделить время, чтобы понять природу творящихся со мной явлений, но ситуация развивалась слишком стремительно. Тиран впивался в мой рот так жадно, словно желал захватить вражескую крепость, окруженную частоколом защитных стен. Я опешила от такой ярой решительности. Даже не подозревала, что этот океан чувств бушует за его обычным равнодушием.

- Ты ведь этого хотела? - с насмешкой спросил он, внезапно отстранившись. - Или что ты там делала с этим...

Я промолчала, переводя дыхание. Оправдываться не хотелось. Он снова опустился к моему рту, скользя влажным языком, а я не успела проанализировать свои ощущения от постыдных лобызаний, когда его рука начала свое исследование. Перекатившись по талии и пересчитав ребра, она вернулась к животу, и скользнула ниже за спину, трогая то, что приличные девушки себе ощупывать не позволяют (или позволяют, лишь получив заверенную наместником подпись в брачном договоре). Я хотела вскрикнуть, но рот мой был закрыт поцелуем и у меня получился лишь негромкий стон. А рука продолжала настойчиво изучать скрытую панталонами многострадальную область, скользя по тонкой коже и впиваясь сильными пальцами, практически, надсмехаясь над моим самоощущением женского достоинства. Я вскрикнула снова, когда он сжал достаточно сильно, до боли.

Рука тут же переместилась ниже, на бедро, туда где заканчивалось кружево чулок и оставалась незащищенная полоска кожи до начала изящных панталон. Пальцы заскользили по этому участку с жадностью, затем с щекоткой, как будто дразня, переползли на внутреннюю поверхность бедра. Это было уже слишком! Я остолбенела от невиданной наглости, внимательно следя за передвижения вражеского агента в святилище девичьих грез. Сколько герои не портили героинь в моих любимых романах, но случай показал, что я не вполне была к этому готова и не знала как действовать, кроме как лежать и брыкаться.

Брыкаться получалось плохо под действием силы тяжести наваленной на меня горы. Поэтому я укусила. За губу, в надежде остановить поток этого бесчинства и посягательства на девичью репутацию. Но получила обратное. Ратмир тихо рыкнул от боли и нагло заявил:

- Хочешь чего-то острого?

Он резко отстранился и быстрым движением стянул бретельки платья на обоих плечах. Мое тянущееся платье легко поддалось этому дерзкому жесту, открывая ничем не защищенную грудь, ранее поддерживаемую встроенным лифом. Я снова задохнулась от дерзости посягательства на самое святое. Ну почти что на самое…

- Ратмир! Прекрати! - потребовала громко, но голос сорвался, выдавая начинающуюся истерику.

Глупо было бы ожидать, что на него это подействует. Перехватив мою руку и заведя её за голову, он жадно наклонился к груди и сделал нечто такое, отчего мое тело как предатель в головном штабе дернулось, изгибаясь, а губы совершенно непроизвольно что-то выкрикнули. Хотела бы, чтобы они послали негодяя к лешему, но… Произнесли крик, совсем не похожий на страдание. А очень даже наоборот. Но ненасытный тиран на этом не остановился, а решил порадовать меня новой порцией впечатлений, как будто уже сделанного мне было недостаточно.

Хотя почему мне... Недостаточно было ему. Поэтому вторая рука, не отрываясь от дела, вновь оказалась у края чулок, и обнаглев вконец, стыдобища-то какая, залезла прямо в мои кружевные панталоны. Хорошо что хоть не бабушкины были на мне одеты. Тогда вообще бы срамота была.

Теперь хоть перед бывшим женихом предстала в более-менее приличном виде. Матушка была бы довольна. Хотя почему перед бывшим. Похоже, что он-то как раз себя бывшим не считал. Все эти мысли летели в моей голове как жирные гуси на последний островок спасения моего ослабшего разума в нахлынувшем урагане ощущений. Потому что рука, пробравшаяся в эти самые достойные брачной ночи панталоны, в конце концов достигла святая святых любой добропорядочной девицы.

Я засопела и зафыркала, и еще покрепче вцепилась в плечи Ратмира, потому что в тот момент моя голова окончательно перестала соображать и посылать мышцам сигналы сопротивления, погружаясь в сладкий омут тягучих ощущений, закрутивших мое тело в тугой комок. Кажется, я даже упомянула святых отцов, отчего Ратмир самодовольно заулыбался, и лишь в глухих закоулках сознания промелькнула мысль, что не мешало бы ему отомстить.

Между тем, подлая рука, совершившая такую диверсию в моем непогрешимом, как я ранее полагала, сознании, продолжала вытворять выкрутасы, перемещаясь по поверхности девичьей чести. Это движение превратилось в настоящее скольжение, влажное и тягучее. Сознание уплыло в густые глубины и вместо него на поверхность всплыли суровые инстинкты, заставляющие меня забыть обо всех последствиях подобного вольного поведения и... броситься навстречу порочащему приключению.