Охранник махнул рукой в сторону кровати, не стал ждать ответа, сел.
— Я по поводу вчерашнего вечера.
Джон посмотрел на него:
— Да?
— Я его знаю. Того типа, что старается всех облапать. Он и прежде этим занимался. Но в любом случае не годится бить ногой в зубы.
Пачка сигарет на полке, заменяющей тумбочку. Джон достал одну, закурил. Охранник демонстративно отстранился от дыма.
— На вас написали жалобу. Пятьдесят свидетелей — это многовато. Полиция уже ждет на набережной.
Только не это.
Страх, о котором он давно не вспоминал. Который он почти что сумел забыть.
— Мне правда жаль, парень.
Зеленая форма на койке. Джон смотрел на нее, не в силах пошевелиться. Только не это.
— Джон, вас, кажется, так зовут? Я вот что хотел сказать. Сам-то я плевать хотел на всех этих поганцев, они вполне заслуживают, чтобы им разок двинули как следует. Но на вас написали рапорт. И теперь потащат в полицию на допрос.
Джон не кричал.
Ему лишь показалось, что он крикнул, но на самом деле не издал ни звука.
Один-единственный немой крик, длившийся до тех пор, пока в легких не кончился воздух, потом он сел на кровать, опустил голову и сжал лицо руками.
Неведомо как, но на миг он оказался в другом месте, в другом времени: ему было пятнадцать, и он только что ударил учителя стулом, — мистер Каверсон как раз обернулся, и один-единственный тяжелый удар пришелся по лицу. После этого мистер Каверсон потерял слух, и Джон до сих пор помнил, с каким чувством он встречал учителя во время процесса, именно тогда впервые осознав, что у каждого удара есть последствия. И заплакал, хотя никогда не плакал, даже на маминых похоронах, — а тогда, на процессе, понял, по-настоящему понял, что старик всегда теперь будет слышать только одним ухом, и решил: все, с дракой покончено; три месяца в той паршивой тюрьме для малолетних не изменили этого решения.
— Они остановят ваш гастрольный автобус.
Охранник все еще сидел, поражаясь столь бурной реакции: казалось, ужас внезапно заполнил каюту. А что такого — ну, допросят в полиции. Ну, впаяют за нанесение тяжких телесных. Ясное дело, ничего хорошего. Но не до такой же степени! Чтобы вот так голова тряслась и лицо стало белым как полотно, чтобы утратить дар речи — нет, этого охранник уже понять не мог.
— Они будут ждать вас. Там, на автостоянке.
Его слова проносились над головой Джона и исчезали в сигаретном дыму.