— Вот, держите, — протянула небольшой узелок.

Внутри ломоть сыра, рисовые лепёшки и вяленая рыба. Во второй руке женщина протянула небольшой сосуд с водой.

— Скромно, зато сытно, — расцвела та.

— Благодарю вас, — снова поклонился я.

Взял узелок и протянул незнакомке монету.

— Это что? — не поняла та и подозрительно на нас покосилась. — Вы с земель Ито?

— Да, — как ни в чём не бывало, ответил я. — В наших планах обойти весь остров, а потом вернуться на Большой канал и оттуда отправиться к Великому морю.

— То есть вы настоящие путешественники? — недоверчиво переспросила та.

— Конечно. А разве не похожи? — я кивнул на кицуне, стоявшей в сторонке. — Думаете, на ваших землях или других она бы прижилась? Нет, но на материке всё иначе. Вражда с кицуне закончилась. Потому мы и отправились в путь, чтобы донести эту историю до народа.

— Тьфу ты, — презрительно сплюнула женщина. — Загнивающий Запад. Знала бы, не помогала, — однако огоньки в глазах при виде золотистой монеты говорили об обратном. — Идите уже, чего встали? И лучше бы вам помалкивать, откуда явились и чего хотите.

С этими словами она вернулась в дом.

Я же подошёл к Асэми.

— Чувствуешь Мате?

— Да, он проехал дальше, — кивнула девушка.

— Отлично, тогда давай поторопимся. А то тётка снова выскочит, и на наши головы могут рухнуть новые неприятности. Здесь вас не особо любят.

— Нас нигде не любят, — отозвалась девушка.

— Теперь у меня есть деревня, — самодовольно ухмыльнулся я. — Там вам будут рады.

Асэми посмотрела на меня несколько вызывающе. Я даже не понял, чего было больше во взоре: благодарности, удивления, радости или… похоти. В любом случае любое из этих чувств мне нравилось. Значит, иду верным путём. Главное, не переигрывать.

Мы успели миновать ещё пару деревень. Ваны провожали недружелюбными взглядами, однако новых приключений не нажили. Что не могло не радовать. Остановиться где-нибудь поблизости от крестьянского поселения не могли. Потому присели отдохнуть лишь посреди дороги. Небо стремительно темнело. Солнце садилось за горизонт. Ноги гудели, а желудок чуть ли не орал о своём существовании.

— Здесь, — я указал на одинокое дерево, растущее у обочины.