— Ирландцы, жившие в долине, были, разумеется, истовыми католиками и не могли вступать в браки со своими соседями, ведь те ходили в баптистскую церковь. А в отличие от мормонов, ангел Господень не дал им разрешения на многоженство. Короче, Бог знает, как это началось, но они докатились до инцеста. Отец с дочерью, брат с сестрой — в общем, до подобных безобразий.

— О, Господи! — ахнула Скотти.

— Вы можете удивиться, как же они сами на это решились и почему церковь не воспрепятствовала? Ведь они были христианами, а христианская вера четко и однозначно запрещает инцест. Но христианская вера запрещает и многие другие вещи, однако добрые христиане нарушают ее запреты чуть ли не с гордостью и прекрасным образом себя оправдывают. В общем, никто не знает, какие они нашли объяснения, но такая жизнь продолжалась. А поскольку ирландцы выбирали священников из своей среды практически в каждом поколении и готовы были посылать в Ирландию юношей, воспитанных в духе местных обычаев, то священники понимали своих друзей и близких и считали своей обязанностью помочь им. Главное было, чтобы община продолжала существовать, неважно каким путем это достигалось! Так попал в эту переделку и бедный отец Гарри.

— Он обвенчал в церкви Лорну Келли и ее брата, — вставила Скотти.

— Верно, — кивнул Хауэлл, — и подозреваю, не только их, но и многих других. Он ведь очень долго был здешним священником. Но Келли жили не в долине, и их не защищала отгороженность общины от посторонних. Эрик Сазерленд был страшно разъярен и настучал на отца Гарри.

— Как ты до этого докопался? — удивилась Скотти.

— Кое-что мне рассказал сам отец Гарри, кое-что я узнал из завещания Сазерленда, а самое важное — от мамы Келли. Так что с миру по нитке… Очень интересными оказались заверенные свидетелями записи Сазерленда. Он там о многом поведал, стараясь обелить себя.

— Но он-то чего в это ввязался? — недоумевала Скотти. — Ведь история с ирландской общиной тянулась больше сотни лет. С какой стати он взъелся именно на этого священника?

— А! — воскликнул Хауэлл, поднимая указательный палец. — Вот мы и добрались до самого главного! В тысяча девятьсот тридцатом году Эрик Сазерленд встретил очаровательную молоденькую ирландку из долины, и голова у него пошла кругом… вероятно, гораздо больше, чем у нее. Девушка, как и некоторые другие члены общины, была недовольна порядками в долине. Однажды она вырвалась на свободу и завела роман с человеком не своего круга. Ну, роман-не роман… но во всяком случае, он продолжался, пока молодая ирландка не забеременела. — Хауэлл по собственному опыту знал, что такие вещи тут бывают. Он посмотрел на Бо. Тот стоял, глядя в пространство остекленевшим взором. Но ружье по-прежнему держал цепко.

— Как вы понимаете, родственные браки в нескольких поколениях повлияли на здоровье потомства. Эта женщина уже родила умственно отсталого ребенка от своего брата, и ей хотелось здорового младенца. Забеременев, она порвала с Сазерлендом. Он был в полном отчаянии и долго не понимал, что случилось. А когда понял, решил вмешаться в жизнь долины и положить конец творившимся там безобразиям. Возможности для этого у Сазерленда имелись. Он начал с отца Гарри.

Хауэлл положил ногу на диван и откинулся назад, словно желая сесть поудобнее из-за боли в ребрах. Этот маневр так же позволил ему подобраться чуть поближе к ружью, которое держал Бо Скалли.

— Сазерленд, как все мы знаем, был весьма пуританских взглядов и меньше всего хотел шумного скандала в своих владениях, он не желал, чтобы здесь шныряли газетчики, тем более, что сам он был в этой истории замешан. Поэтому, чтобы дискредитировать священника, он использовал Келли, которые жили не в долине. Сазерленд обратился к архиепископу и сообщил, что отец Гарри обвенчал брата и сестру. Архиепископ ужаснулся, вызвал отца Гарри. Тот, наверное, признал сей факт, но и только… и в кратчайший срок был официально «усмирен»: ему запретили служить мессу и совершать бракосочетания. А потом втихомолку спровадили на пенсию. Это было ударом для жителей долины, но Сазерленд не остановился на достигнутом. Он был инженером-строителем и понимал, что в долине можно создать водохранилище. Строительство было ему выгодно во всех отношениях: и в моральном, и в финансовом. Сазерленд принялся скупать землю. Вы понимаете, конечно, что я не нашел всего в записях Сазерленда, поэтому мне приходится самому заполнять лакуны. Как я справляюсь со своей задачей, Бо?

— Неплохо, — с безучастным видом отозвался Скалли.

Хауэлл продолжал:

— И тогда Эрик Сазерленд начал травить Донала О’Койнена. Донал имел независимый характер. Он был из тех жителей долины, кого очень пугало то, что происходило из-за близкородственных браков. Его дочь Джойс родилась слепой, и вполне вероятно, это явилось расплатой за грехи ее предков. Донал хотел возделывать свою землю, копать колодцы — он этим подрабатывал — и растить детей, как все нормальные люди. Он послал девочек в городскую школу и мечтал, что они выйдут замуж за молодых людей, на которых не лежит пятно родственных браков их предков.

— Джойс была обручена с Бо, да? — спросила Скотти.

— Да, и Донал О’Койнен был категорически против, считая Бо меченым. Ведь Бо был родом из долины. Так, Бо?

Бо кивнул. Казалось, он сейчас где-то в другом месте.

— Он заставил Джойс разорвать помолвку. И выгнал меня.

— Ну, вот… история подходит к кульминационному моменту, — медленно проговорил Хауэлл. — Сазерленд скупил всю землю в долине, кроме участка Донала О’Койнена. Эрик построил плотину, вода начала прибывать, и лишь дорога удерживала ее перед фермой О’Койнена. Донал забрал Кэтлин из школы не из-за того, что у него была осадная психология. Нет, он все еще старался создать дочерям условия для нормальной жизни. Но была другая причина, из-за которой пришлось держать девочку дома.