Через пару дней рассказ о Купидоне переместился на вторые полосы газет, а через неделю про него даже не упоминали в вечерних выпусках новостей; пресса теперь устраивала пир из других трагических убийств, или пожара, или наводнения. Болезненные детали изнасилования Си-Джей и рассуждения о мотиве и возмездии, которые вначале были новостями для первой полосы, оттуда исчезли. Волна общественного мнения накрыла эти статьи, и внезапно все стали говорить о правах жертв изнасилования и тайне частной жизни, а журналистов сделали негодяями.

Си-Джей взяла на работе несколько выходных, чтобы подумать, перестроиться и подождать, пока представители СМИ потеряют к ней интерес. Предъявление обвинения Бантлингу еще в десяти убийствах первой степени прошло тихо и почти без фанфар и, что удивительно, упоминалось в прессе лишь вскользь, парой фраз. Больше это не имело особого значения. Этими убийствами занималась Роза Харрис. А Си-Джей предстояло пережить еще одно, последнее, слушание, еще одну встречу с чудовищем, еще одну встречу с голодной до сенсаций прессой. Затем ее работа по этому делу будет закончена.

Она провела несколько дней на Ки-Уэст с Домиником, ожидая, пока в Майами не стихнет ажиотаж. Там было тихо, обстановка расслабляла, мужчина и женщина проводили вместе долгие часы, просто разговаривая за бутылочкой вина и наблюдая за великолепными закатами. Си-Джей наконец испытала облегчение, и ощущение казалось ей поразительным. Она могла открыть кому-то душу, которая была заперта долгие двенадцать лет. Хотя они с Домиником ни разу не разговаривали о самом изнасиловании, Си-Джей понимала, что он об этом догадывается и что это не играет для него роли, поскольку он любит ее. Это ее возбуждало, поднимало настроение, и она еще больше в него влюблялась.

Через шесть недель начался этап определения наказания. По приказу судьи Часкела Бантлингу не только надели наручники и кандалы, но еще и заклеили рот. Конечно, судья вначале провел слушание, чтобы определить, сможет ли Бантлинг должным образом вести себя без этих средств обуздания, но подсудимый в первые четыре минуты предложил ему катиться ко всем чертям вместе с прокуроршей и в непристойных выражениях заявил, чем им следует друг с другом заняться. Поэтому Часкел приказал надеть кандалы и вставить кляп. Ему совсем не хотелось еще одной яростной выходки, причем перед присяжными, после того, как процесс, наконец, завершился. Часкел предоставил обвиняемому возможность ответить, а его собственный адвокат отвергла его дикие обвинения. Пусть апелляционный суд слушает его безумные крики и пытается вычленить из них смысл – после того, как присяжные выносят приговор, это становится проблемой апелляционного суда, а председательствовавший на процессе судья – Часкел – снимает с себя всю ответственность.

В случае обвинения в преступлении, за которое по закону может быть или должна быть назначена смертная казнь, этап определения наказания сам по себе представляет мини-процесс, и обеим сторонам разрешается представлять доказательства. Но виновность или невиновность обвиняемого больше не является вопросом, который следует решать. На этом этапе просто определяется, оставить его в живых или подвергнуть смертной казни за совершенные преступления. Си-Джей представляла обвинение, требуя смертного приговора, и уложилась за три дня. Присяжные слышали о других уликах, обнаруженных во время обыска трейлера Виолы Траун. Они видели снимки страшных трофеев, обнаруженных в холодильнике, а также жуткие фотографии убийств. Они слышали о десяти других пропавших девушках, десяти жертвах, грудь которых также была разрезана и опустошена. И вот, наконец, появились доказательства, которые теперь могло использовать обвинение.

На четвертый день – после того, как прокурор закончила выступление, и до того, как защите разрешили начинать представление своей версии, – судья Часкел приказал удалить присяжных.

– Мисс Рубио, вы намерены приглашать свидетелей от имени своего подзащитного?

– Всего одного, ваша честь. Мистер Бантлинг желает сам дать показания.

Судья Часкел кивнул:

– Так... У него есть это право. Но давайте вначале посмотрим, сможет ли он следовать правилам. Хэнк, выньте кляп.

Сердце Си-Джей готово было выскочить из груди. «Успокойся. Это просто слова сумасшедшего. Доказательств нет». Она это обеспечила. Си-Джей посмотрела налево и увидела, что Доминик наблюдает за ней из дальней части зала. Он ей кивнул с одобрительным видом.

Судья смотрел на Бантлинга поверх очков, глаза превратились в узкие щелочки и предупреждали: он не потерпит новых выходок.

– Мистер Бантлинг, ваш адвокат заявила, что вы хотите давать показания. Это – ваше право. Однако у вас нет права оскорблять суд и препятствовать его работе, и я не позволю вам давать показания, если вы не сможете держать себя в руках, – сказал судья сурово. – Зная это, можете ли вы заверить суд, что больше не допустите непристойных выходок и срывов, как во время вынесения вердикта? В противном случае вам не будет позволено давать показания и мне придется и дальше держать вас с заклеенным ртом. Так как, мистер Бантлинг?

– Непристойные выходки? Срывы? – заорал Бантлинг. – Да будьте вы прокляты, вы и вся ваша комедия! Меня подставляют! Эта чертова сука меня подставила! Сфабриковала дело!

Рот опять заклеили.

Присяжным потребовалось менее двадцати пяти минут, чтобы принять единогласное решение. Они предложили смертную казнь.

Не было необходимости растягивать процесс. Судья тут же приговорил Бантлинга к смертной казни путем инъекции в вену. Затем он приказал увести Бантлинга и освободить зал суда, а сам быстро ушел. Бантлинга силой выволокли из зала. Журналисты выбежали в коридор звонить редакторам и ловить присяжных, чтобы взять интервью. Доминик, Мэнни, Крис Мастерсон и Эдди Боуман стали жертвами различных каналов, которые растащили их в стороны на прямое включение. В зале остались секретарь, Си-Джей и Лурдес, каждая упаковывала то, что осталось от многочисленных папок в деле по обвинению Уильяма Руперта Бантлинга.

Лурдес подошла к столу обвинения, когда направлялась из зала, две коробки угрожали свалиться с металлической тележки. В эти минуты адвокат в первый раз взглянула на Си-Джей после встречи в тюрьме округа Дейд.

Си-Джей протянула руку, предлагая мир.

– Мне хорошо работалось с вами, Лурдес.