При наступлении на Казань ему (как мне рассказывал польский король Стефан) легко было захватить город при помощи медных пушек, так как татары не знали ни оружия, ни осадных орудий такого рода. Отсюда московский князь начал завоевание Астрахани, известного восточного рынка, расположенного у Каспийского моря в устье реки Волги, которая была столицей второй татарской орды (т. е. царства). Он отодвинул границы своих владений на 300 миль от Астрахани до черкесов. Эти черкесы населяют горы близ Каспийского моря, их владения раньше простирались до границ Персидского царства, пока в прошлом году Селим[24] не отнял Железных ворот[25] и других крепостей у персидского царя. <…>
С союзниками турок, крымскими татарами, населяющими Херсонес Таврический, от которых, как от сильных противников, он терпел много поражений и опасался еще больших, он заключил мир, потому что был занят войной с Польшей. Поэтому, когда я уезжал из Москвы, столицы Московии, он говорил мне, что не сможет поднять оружия против татар вместе с польским королем Стефаном, так как со дня на день ожидает своих послов и великое посольство татарского хана, с которым он заключает мир, уже скрепленный печатью обоих государств.
Что же касается Ливонии, то срок перемирия, заключенного с ливонцами на 50 лет (на что предки этого государя согласились из-за того, что их войско было почти все перебито под Псковом при ливонском магистре Плет[т]енберге),[26] был нарушен в 50 г. нынешнего века. Московский князь оправдывает это разными доводами: и тем, что ливонцы не выполнили условий договора, и тем, что храмы, в которых московиты в Дерпте и Ревеле исполняли церковные обряды по русскому обычаю, были разрушены лютеранами (однако это нечестивое дело было приписано католикам). Поэтому он и объявил им войну. Взяв Дерпт и другие крепости с величайшими потерями для ливонцев, он захватил большую часть Ливонии и заложил семена продолжительной войны с Польшей. <…> Некоторое время его действия имели хороший результат, но впоследствии принесли московитам величайшие беды. Московскому князю нужно было размещать гарнизоны в чрезвычайно удаленных друг от друга областях и в многочисленных крепостях, а войну вести почти только с помощью своих солдат в разных местах и в течение многих лет. Защитники крепостей оставляли дома жен бездетными. Если кто-нибудь из них погибал, его место занимал другой, – в результате народ очень поредел. К тому же нужно было еще обучать стрельцов (или, как их обычно называют, фистулаторов, или склопетариев), которые пользуются небольшими ружьями. Этот вид оружия был неизвестен его предкам, пользовавшимся почти только луками и стрелами.[27] В войско набирают каждого десятого. Они становятся либо княжескими телохранителями, либо служат на войне, либо размещены по гарнизонам крепостей. Дома они оставляют жен и детей, и иногда, в случае их гибели, дома мало-помалу лишаются людей. Многих погубила чума, о которой никогда до этого времени не было слышно в Московии из-за очень сильных здешних холодов и обширных пространств. Многочисленные войны, казни многих тысяч людей (даже знатных), постоянные набеги татар, сожжение ими 12 лет тому назад столицы (к этому можно прибавить постоянные победы короля Стефана в течение последних 3-х лет) довели князя до такого состояния, что его силы можно считать не только ослабленными, но почти подорванными. Известно, что иногда на пути в 300 миль в его владениях не осталось уже ни одного жителя, хотя села и существуют, но они пусты. В самом деле, ровные поля и молодые леса, которые повсюду выросли, являются свидетельством о ранее более многочисленных жителях; впрочем, области, расположенные к северу от Москвы, имеют весьма значительное число людей, так как не испытывают набегов татар и обладают более здоровым климатом. <…>
Наиболее значительные по многолюдству и известности города по эту сторону Дона следующие: Москва, Смоленск, Новгород, Псков, Тверь и, кроме того, к северу Вологда (а к востоку – Казань и Астрахань <…>). К городам они причисляют Ярославль, Александровскую слободу и еще несколько городов подобного рода, хотя, пожалуй, их стоило бы назвать «городки», если бы не то обстоятельство, что они имеют, по местному обычаю, крепости, не заслуживающие пренебрежения. Достойно удивления то, что некоторые приписывают им население в сотни тысяч простого народа и десятки тысяч знатных людей, которые зовутся здесь боярами. <…> Я считаю, что послы иностранных государей, так как их принимают с изысканнейшими почестями, недостаточно хорошо поняли обычай московского князя собирать людей и расставлять их в середине города и на наиболее возвышенных местах. <…>
Что касается царской столицы, которой, как я говорил, является Москва, я сообщаю следующее: в настоящее время в ней не насчитывается и 30 тысяч населения, считая детей обоего пола. И какое бы впечатление не производил город на человека, подъезжающего к нему, когда приезжий оказывается на небольшом расстоянии (я не говорю уже о въехавшем), открывается картина, более соответствующая истинному положению дел: сами дома занимают много места, улицы и площади (а их несколько) широки, все это окружено зданиями церквей, которые, по-видимому, воздвигнуты скорее для украшения города, чем для совершения богослужений, так как по большей части целый год заперты. Конечно, и при нынешнем государе Москва была более благочестива и многочисленна, но в 70-м году нынешнего века она была сожжена татарами,[28] большая часть жителей погибла при пожаре, и все было сведено к более тесным границам. Сохранились следы более обширной территории в окружности, так что там, где было 8 или, может быть, 9 миль, теперь насчитывается уже едва 5 миль. И так как быки, коровы и прочие подобные животные, ежедневно выгоняемые на пастбища, содержатся в городских домах, большая часть которых окружена изгородью или плетнем, дома имеют вид наших деревенских усадеб.
Однако в двух московских крепостях,[29] одна из которых примыкает к другой, есть нечто более великолепное. Одну из них украшает несколько замечательных храмов, построенных из камня (в то время как остальные храмы города деревянные), и княжеский дворец, другую же – новые лавки, которые расположены каждая на своей улице по характеру представленного в них товара. Но так как эти лавки малы, то в одной венецианской лавке, кажется, больше товара, чем хранится на целой московской улице. Здесь почти не живут, и, конечно, те, кто имеет свое жилище в городе, ясно показывает этим, насколько это им важно.
Я склонен думать, что в Смоленске, Новгороде и Пскове насчитывается одинаковое количество народа – то есть, когда нет войны, они в конечном итоге насчитывают по 20 тысяч жителей каждый. Сколько бы московиты не хвастались, говоря о большем количестве, я не думаю, чтобы населения было больше по тем причинам, о которых я говорил <…>
Но уже гораздо малочисленнее народ в Твери, которая издали производит впечатление большого и красивого города. На самом деле, она не окружена стенами, хотя имеет значительное количество разбросанных повсюду домов, она почти не испытала потерь на войне и нападений врагов.
По этой же причине, Вологда и Казань, но в особенности область, простирающаяся на север, изобилует населением. Но как бы ни обстояло дело, сколько бы земель русских ни занимал московский князь от границы Литвы и Ливонии до Каспийского моря, Лапландии, Черемисии и прочих, скорее пустынь, чем населенных мест, справедливо говорят, что он выводит в строй 200 или 300 тысяч конницы и, кроме того, имеет бесконечное множество татар, которых, если захочет, может посылать в военные походы.
Крепости и укрепления, существующие в настоящее время у московитов, довольно значительно отличаются от тех, что были в прежние времена. Укреплены они не одним и тем же способом.
Некоторые сложены из камня и кирпича, к ним относятся две крепости в Москве, крепости в Новгороде, самом Пскове, Порхове, Старице, Александровской слободе, отчасти в Ярославле, а также на Белом озере.
Другие же состоят из земляного вала и плетней, спресованных до твердого состояния, как, например, в Смоленске. И в самой Москве есть сооружения из стен, возведенных после татарского пожара. Остальные, сложенные из бревен, скрепленных четырехугольником с землей или песком посередине, выдерживают натиск и удары, но не выносят огня. Поэтому их иногда обмазывают глиной. Но вообще у них нет вынесенных вперед укреплений, которые отвечали бы предъявляемым к ним требованиям (что так свойственно нынешнему и прошлому веку).
Две крепостные стены в Москве построены по приказу князя Василия, отца нынешнего государя, миланским архитектором и итальянскими строителями.[30] Память об этом сохранется в надписи над воротами в крепостной стене, сделанной латинскими буквами под святым ликом пречистой девы. Эти высокие стены и расположенные повсюду башни свидетельствуют о творении, достойном царя.
То же самое наблюдается и в Новгороде, но в самой крепости, кроме того храма, возле которого живет архиепископ со своим окружением, едва ли есть подобные ему строения. Новгород был построен в древние времена почти в виде круга, а в прошлом году некий римский архитектор окружил его валом и заключил близлежащий монастырь в новые укрепления. Выдающиеся вперед из этого вала укрепления, расположенные на соответствующих местах для того, чтобы помешать врагам взобраться [на вал], могут выдержать натиск больших осадных орудий.
В Пскове есть, во-первых, стена из камня, добываемого из русла реки, во-вторых, стена с башнями, проходящая по середине города, который имеет форму как бы вытянутого треугольника. Примыкающие к этой стене три ряда укреплений представляют собой необычный способ защиты и, как мы могли это наблюдать временами, находясь в лагере польского короля, давали осажденным силу, а осаждающим приносили заботы и беспокойство. Осаждающие сбивали только зубцы, а стену, выступавшую из пола от самого основания, не смогли повредить ни молотками, ни кирками настолько, чтобы ее разрушить. Тем, кто по своей предприимчивости взобрался на высокие стены, предстоял еще спуск, где московиты встречали их ударами. Если осаждающие пытались спрыгнуть, то оказывались отрезанными от остального войска городскими стенами, так что все должны были погибнуть. Хотя вторжение на первых порах могло показаться успешным, однако солдаты, если им и удавалось спуститься, оказывались настолько запертыми среди деревянных домов, которыми сплошь застроен город, что стоило появиться огню, как они сами должны были бы сгореть. Московиты же оказались бы в безопасности в окруженных стенами крепостцах. Кроме того, воевода этого города позаботился построить повсюду среди крепостных башен другие, тоже деревянные, предназначенные для того, чтобы поставить на них более крупные орудия, из которых можно было бы вести постоянный обстрел.
Таким же образом московиты построили из бревен большую башню в Полоцке, которая почти не давала возможности приблизиться в каком бы то ни было месте со стороны лагеря или с любой другой стороны. Между прочим, несмотря на ожесточенный обстрел польскими ядрами, она почти не покосилась. Тем не менее, в конце концов она была взята благодаря мужеству короля Стефана, усилиям и храбрости королевских войск.
В Порхове, кроме башни, под которой находятся единственные ворота и крепость и откуда можно подняться куда угодно по лестницам, нет никакого другого оборонительного сооружения, поражающего врагов при их приближении. Московиты отражают врагов от стен или в рукопашном сражении, или отгоняют их на расстоянии пиками и ядрами.
Способ крепления других крепостей почти такой же. В Смоленске крепостные валы, которые с одной стороны омывает река Днепр, тройное укрепление такого рода и крепость, расположенная на вершине холма вместе с храмом, могли бы доставить много хлопот осаждающим. Вал имеет на небольшом расстоянии друг от друга отверстия, где можно разместить для защиты небольшие пушки, если бы кто-нибудь попытался начать штурм.
Вот что можно сказать о способах укрепления крепостей.
Насколько слабо защитники сопротивляются полякам в открытом бою или в поле, настолько решительно они защищают крепости и города. Даже женщины часто выполняют обязанности солдат: приносят воду заливать начавшийся пожар, бросают со стены собранные в кучи камни или скатывают бревна, заранее приготовленные для этого. Этим они приносят большую пользу своим, а врагам наносят большой урон. Если кого-нибудь из защитников при натиске врагов разрывает при взрыве на части, его место занимает другой, второго – третий. В конце концов никто не щадит ни сил, ни жизни.