В Магборо мы, дети, ходили на ходулях из деревяшек, консервных банок и веревок — устраивали забеги, чтобы выявить самого быстрого, и шуточные поединки, пытаясь сбить друг друга с ног. Каждому ходуль не хватало, приходилось делиться. Моя подруга Мариату вставала босыми ступнями мне на ноги и обхватывала меня за шею, а я держалась за веревки. Вдвоем ходить было трудно, хотя Мариату старалась поднимать ноги синхронно со мной. Но так мы становились в два раза тяжелее, поэтому в итоге валились друг на друга и хохотали.
Именно так я чувствовала себя сейчас, отправляясь в долгий путь в Порт-Локо, — словно стала вдвое тяжелее. Только Мариату рядом не было: на меня давил страх. Руки пульсировали, особенно внизу, вокруг открытых ран.
Стоял сезон засухи, поэтому в небе не было ни облачка. Вопреки раннему часу, солнце так и припекало. В воздухе пахло лесом — гниющей древесиной, цветами манго, росой — и дорожной пылью. Птицы вскрикивали и щебетали, и поначалу, заслышав их голоса, я постоянно вздрагивала. Воображение рисовало мне повстанцев в камуфляжных брюках, крадущихся в кустах рядом со мной. То и дело мне чудилось, как старший мятежник приказывает подручным юнцам: «Стреляйте в девчонку!»
К полудню босые ноги покрылись волдырями, но я брела вперед, убеждая себя, что деревня, о которой говорил тот мужчина, неподалеку.
И в самом деле вскоре показалась плодородная местность. Деревьев стало меньше, и я услышала характерные для деревни звуки — смех детей и собачий лай.
Я шла быстрее, пока не попала в центр деревни. Детский смех по-прежнему слышался, хотя вокруг было куда тише обычного. Две женщины сидели ко мне спиной и на больших стальных сковородах готовили
— Эй! — позвала я так громко, как могла. В горле пересохло, поэтому получился почти шепот.
Ни одна из женщин меня не услышала, зато услышал кое-кто другой.
— Ты кто? — спросил маленький мальчик. Выпучив глазенки, он тыкал в меня длинным пальчиком, совсем как парни-мятежники — ружьями.
Женщины так и подскочили, побросав то, что держали в руках.
— Что тебе нужно? — спросила одна из них, самая старшая, с проседью в коротких волосах. Она сделала несколько шагов ко мне, потом остановилась. — Что тебе нужно? — повторила она с очень строгим видом.
— П-п-пожалуйста! — пролепетала я, на этот раз чуть громче. — Помогите мне. — Чувствовалось, что ноги подкашиваются, но я сумела не упасть, Мятежники…
— Они засылают в деревни девчонок вроде тебя, — перебила женщина. — А потом, пока мы обрабатываем вам раны, повстанцы нападают. Іде они? — Женщина была дородная и топала крепкими ногами так, что земля тряслась. — Говори, где они! Іде повстанцы?!
— Со мной их нет, — возразила я. У женщины пульсировали жилки на висках, по шее на голую грудь тек пот… — Пожалуйста! — взмолилась я. — Мне больно. — И упала ей на руки.
Старшая женщина уложила меня на сухую землю.
Та, которая зашивала детские брюки, — повыше ростом, с узким лицом и высокими скулами — подложила свернутые штаны мне под голову, как подушку, а третья женщина побежала звать на помощь. Старшая поднесла мне к губам пластиковый стаканчик с водой, и я сделала маленький глоток. Много пить было опасно: живот снова заболел, и я боялась, что меня вырвет.
Поившая меня объяснила, что ходят слухи, будто девочек вроде меня используют как приманку. Мне вспомнились девушки, которых я видела в Манарме с мятежниками. Похоже, девчонки прикидывались ранеными, и доверчивые сельчане бросались им на помощь. В разгар суматохи повстанцы незаметно прокрадывались в деревню и нападали.
Женщины вымыли мне лицо, потом осторожно сняли с рук импровизированную повязку.
— Раны у тебя очень серьезные, — нахмурилась старшая. — Тебе нужно в Порт-Локо, в местную больницу. Идти можешь?
Я кивнула, и две женщины помогли мне подняться. Они шли по обе стороны от меня, чтобы подхватить, если начну падать. Мы выбрались на главную дорогу и отправились в Порт-Локо.