— Госпожа Кэбот, умерьте свой аппетит, — возмущался отец семейства, просматривая бумагу. — Это же грабеж.

Заленвах оказался состоятельным. Состоятельным скупердяем.

Я поняла это сразу, как только мы сели за стол переговоров.

— Это компенсация за моральный ущерб, — стояла я на своем.

— Да за такие деньги можно купить еще один дом.

Ой, насмешил. Да с такими ценами на недвижимость, как в Холдоне, можно купить разве что будку.

Стребовать кругленькую сумму за возмещение убытков, которые понес дом после игрищ близнецов и вторжения пустынников, оказалось проще простого, однако на компенсации морального ущерба Заленвах заартачился и встал на дыбы.

— Я, конечно, признаю, что должен оплатить вам разрушения и неудобства… Да я даже готов расстаться со ста талерами, которые вы затребовали в качестве моральной компенсации себе лично, но платить двадцать талеров за, цитирую: «…ущерб, нанесенный душевному здоровью ручной рыси по кличке Рекс» — это уже наглость.

Рекс моментально вскочил, ощерился и зарычал, демонстрируя, что котики тоже имеют тонкую душевную организацию. А если страдают они, то в панике разбегаются другие.

— Папа, — поддержали рысь близнецы.

— Намордник, — дрожащим голосом прошептала я, промокая краешком кухонного полотенца сухие глаза. — Ваши люди надели на Рекса намордник.

— Ладно, — обреченно выдохнул Заленвах, продолжая читать, считать и округлять глаза.

Близнецы пили чай с черничным вареньем из запасов бабки, я же тихонько сидела на противоположной стороне стола и с затаенным злорадством ожидала, когда господин большая шишка в городской мэрии дойдет до суммы моральной компенсации, затребованной мной для петуха.

А что такого? Бедная несчастная птичка недосчиталась перьев в своем шикарном черном хвосте. Это определенно скажется на ее обязанностях по кукареканью. И потом женщины, простите, куры любят глазами. А тут плешивый хвост. Еще неизвестно, сколько любящих сердец разобьет эта досадная прореха.

— Сколько… — Заленвах задохнулся от возмущения и вскочил. — Это же… Вы… Да я… — не мог найти цензурных слов отец семейства.

— Курареру, — пропел петух.

Звук напомнил бензопилу, вгрызающуюся в массив дерева.

Потратив еще с полчаса на препирательства и торг, охрипнув и понервничав, мы пришли к согласию. Оно заключалось в том, что господин Заленвах подписывал чек на восстановление дома и скромную компенсацию в сто пятьдесят талеров, а я больше не заикалась про подорванное душевное здоровье петуха, кур, пауков, домового, привидения хомяка (да-да, о нем я тоже вспомнила.) и других обитателей дома.

— До свидания, тетя Итара, — вежливо крикнули мальчишки, выбегая из калитки.

Я даже вздрогнула от перспективы. Семиликий, убереги меня от повторной встречи с этими дьяволятами. Судя по враз побледневшему лицу Заленваха, он молил в схожем ключе.