— Белый… Червец, — процедил Урсу и, отхаркнув, сплюнул в костер. — Чертова тварь… Припоздал твой гонец, стригои напали раньше. Мы тоже потеряли добрую половину…

Урсу помрачнел, уставился в костер, потом плеснул из кружки в огонь.

— Братья, братья… Ввосьмером мы остались. Хорошо, мой Названый уцелел — впрочем, мне он всегда братом был, не Названым, а родным! — Он махнул кружкой в младшего Урсу. — Если б его грохнули, я бы этого Белого Червеца так легко не отпустил… Легкая ему смерть досталась. Он появился посередь битвы словно из воздуха: правду говорят, невидимка! Давай орать на нелюдимцев, трясти какой-то ерундовиной блестящей в руках — четки, что ль… А твари совсем озверели. Он вроде как ненависть в них усилил, а они и так злющие — сам черт их, видать, боится! Брат, не знаю, каким чудом мы их порешили. Господь помог, не иначе…

Старший Урсу перекрестился и прочел коротенькую молитву. Вангели, сидевший в отдалении по другую сторону костра, вскинул голову, и Тео заметил, что глаза мэра удивленно округлились.

— Я бросился на Слепца, но… Не представляешь, брат! Прошел сквозь него! Но зато как увидел он, что его нелюдимцы побеждены, издал крик — веришь, громче, чем те твари черные? Аж до костей пробрал! Топнул ногой… и растворился. Сгинул. Так что… — Он плюнул и, утерев нос рукавом, поднял чашу. — До дна пьем! Мы победили Белую Тварь!

— До дна!

Охотники загалдели, застучали кружками. Шныряла разом опустошила свою, и по раскрасневшимся щекам девушки Тео понял, что она уже не совсем трезвая. Вик это тоже заметил. Но в первую очередь — старший Урсу. Он расплылся в ухмылке и встал с места.

— Чего молчим? Оболтусы, давайте музыку!

Охотники вытащили сопелки, наи и заиграли. Старший Урсу вразвалку подошел к Шныряле:

— Не желает ли дама танцевать?

— Дама желает по мордасам надавать!

Урсу хохотнул:

— Это мы мигом организуем! Эй, громче музыку!

Охотники заиграли веселенький жок, Урсу подхватил Шнырялу с земли и, прижав к себе, понесся вскачь вокруг костра. Девушка что-то орала, но Урсу только сильнее ее кружил. Санда захихикала, а Тео вдруг предложил:

— А ты — хочешь?

— Смеешься?

— Нет.

Их обуяла радость. Они победили! Йонва сгинул! Выпитая брага хлынула Теодору в голову, и горести отступили. Он подхватил Санду под локоть, и они присоединились к танцующим. Вскоре заплясали и остальные Охотники, и пошла пьянка и танцы до упаду. Тео кружился с Сандой, обнимая ее за талию, и девушка заливисто хохотала, когда он наступал ей на ноги. Шныряла громко топала, размахивала кружкой и ругалась направо и налево, грозя отрезать Урсу ноги, если тот еще раз на нее наступит, а Охотник восхищенно таращился на Дику.

Один Змеевик сидел возле костра точно в воду опущенный. Он, вероятно, пытался делать «пристойный вид», но видок у него был как на поминках.

Шныряла вошла в раж: столько проклятий от нее Тео никогда не слышал. Она кружилась вокруг костра, размахивая платком, и ее длинные золотисто-рыжие волосы полыхали в ночи вторым костром. Урсу завороженно топал следом, а под конец празднества и вовсе бухнулся перед ней на колени.